Лидеры партии тогда поняли, что превращение похорон Хайбара в массовую акцию дает им уникальный шанс продемонстрировать мощь и единство своей организации. Они хотели показать режиму Дауда и всему населению Кабула, что НДПА является не только самой многочисленной, но также и самой организованной политической силой в Афганистане. Накануне похорон были распределены функции и назначены ответственные. Кто-то заказывал катафалк и венки. Кто-то должен был подготовить транспаранты, знамена, портреты Хайбара. Большую группу девушек на нескольких грузовиках направили за город, в район Кухдамана, чтобы они собрали как можно больше цветущих там в это время года алых тюльпанов. Эти тюльпаны следовало раздать всем участникам траурной процессии. Были приглашены фотографы и кинооператоры. Из крепких молодых людей сформировали группу охраны членов ЦК. Был тщательно разработан маршрут траурной процессии — от места, где убийцы выбросили труп Хайбара, к кладбищу у подножия крепости Бала-Хиссар.
В день похорон Хайбара в траурном шествии приняли участие до пятидесяти тысяч человек. Следуя рекомендациям своих лидеров, многие партийцы пригласили поддержать эту акцию своих товарищей по работе или учебе, родственников, соседей. В рядах марширующих было очень много студентов, учащихся лицеев. Более половины демонстрантов составляли девушки, молодые женщины, которые эмоционально выражали свою скорбь и гнев, придавая тем самым особый драматизм тому, что происходило в этот день на улицах Кабула. Почти все участники процессии несли в руках букетики алых тюльпанов. Над головами демонстрантов развевались красные флаги, в обилии виднелись транспаранты и портреты Хайбара. После траурного митинга люди по одному двинулись мимо свежей могилы. Каждый проходящий бросал на нее свой букетик тюльпанов. К вечеру на том месте, где был похоронен афганский революционер, образовался огромный ало-зеленый курган. Похороны Хайбара были самой массовой политической демонстрацией за всю предыдущую историю Афганистана.
«Но странно, почему тогда власти не предприняли никаких провокаций в отношении участников шествия, не подтолкнули людей к стихийным беспорядкам? — продолжал размышлять Бабрак, расхаживая по тюремной камере. — Ведь сделать это было очень просто. Горючего материала было предостаточно. Студенты… Накал эмоций… С десяток, и даже меньше, провокаторов в колонну демонстрантов — и вот тебе схватки с полицией, погромы, стрельба. И бери нас тогда с Тараки и другими товарищами, и обвиняй нас тогда в попытке организовать восстание! Странно, почему же не было провокаций? А может, эту игру ведет вовсе не Дауд? Может, есть другая, более могущественная, более коварная, невидимая сила, заинтересованная в разгроме НДПА, в охлаждении отношений Афганистана с Советским Союзом? Конечно, Дауд многим кажется фигурой самостоятельной и независимой. Но кто знает, что происходит за кулисами? Что-то не так. Что-то явно не так״»
Время шло. Час проходил за часом. Ночь сменилась утром и днем. Кармаль чувствовал: за стенами тюрьмы происходит нечто очень важное. Какие-то события, на которые он теперь не в состоянии повлиять. Где-то вдали с лязгом прошли танки. Раздались выстрелы, сначала одиночные, затем разразилась настоящая канонада. Палитра привычных уличных шумов явно стала совсем другой: стихли крики торговцев, реже звучат клаксоны таксистов. Что происходит? «Мираб
[8] стал пленником потока…» — вспомнил он где-то прочитанный или услышанный от кого-то стих.
В тюремном коридоре послышались быстрые шаги подкованных армейских ботинок, какие-то военные команды, звон ключей.
Было около пяти часов дня, когда двери камеры с лязгом распахнулись, и вошедший майор в черном танковом комбинезоне и шлемофоне с автоматом в руках, радостно улыбаясь, объявил, что товарищ Бабрак свободен.
— Что происходит? — спросил он танкиста.
— Революция! — пылко ответил офицер.
— Что с Тараки?
— Его и товарища Амина, как и вас, только что освободили из тюрьмы.
— А что с Даудом?
— Не знаю. В Арке пока идет бой. Поэтому, товарищ Кармаль, я должен отвезти вас в безопасное место.
Бабрак в окружении возбужденных офицеров и солдат вышел из здания МВД. Он с наслаждением вдохнул свежий воздух. Небо было затянуто черными тучами. Где-то, но теперь уже за горами, все еще сверкали молнии, однако в городе дождь закончился. Гроза уходила за горизонт. Пахло весной.
* * *
Для афганского президента начало этого дня не предвещало никаких неприятностей. На утро было назначено заседание кабинета, где Дауд хотел продолжить начатое накануне обсуждение только одного, но очень важного вопроса: как поступить с арестованными смутьянами и с их политической организацией? Разговор об этом начался в правительстве еще вчера, но поскольку мнения разделились, дискуссию было решено продолжить 27 апреля. Одни министры считали, что ничего особенного не произошло и дело надо спустить на тормозах, другие выступали с требованием жестких мер, говорили о том, что пора объявить военное положение и наказать зачинщиков антиправительственной демонстрации по законам военного времени. Особенно непримирим был министр внутренних дел Нуристани: «Казнить их немедленно, без суда и следствия, иначе нашу страну ждут неисчислимые бедствия». Дауд колебался. Как обычно, он хотел выслушать своих министров, прежде чем принять окончательное решение. «Казнить? — размышлял он. — Но что подумает о нас мировое сообщество? И потом, не станут ли эти люди, приняв мученическую смерть, героями? Не вызовет ли такой шаг новые потрясения в обществе?»
К вечеру в его доме на ужин по давно заведенному порядку должны были собраться все члены многочисленного семейства Дауда, так было всегда по четвергам и еще ничто не могло нарушить эту традицию.
Однако едва министры приступили к своему совещанию, президенту сообщили о танках, которые направляются к центру города. Он немедленно связался с министром обороны и начальником Генерального штаба: что у вас там происходит? Но никакого внятного ответа не получил. Тогда Дауд позвонил в штаб ВВС и ПВО, а также командиру Центрального армейского корпуса. Отдав необходимые распоряжения, он вернулся в зал заседаний, дискуссия продолжилась. А ровно в полдень по дворцу ударили танковые пушки.
Дауд предложил участникам заседания — тем, кто пожелает — покинуть президентскую резиденцию. Часть министров сделала это, сославшись на необходимость присутствовать на своих рабочих местах, другие остались, только перешли в подвальное помещение, где была зимняя оранжерея. Туда же спустились сам президент и члены его семьи (жена, дети и внуки), министр внутренних дел Нуристани, вызвавшийся лично охранять Дауда, вице-премьер и министр финансов А Илла и еще несколько человек.
Штурмом взять президентский дворец было действительно непросто. Обнесенный высокими стенами, с хорошо организованной системой обороны, Арк представлял собой почти неприступную крепость. Но была одна проблема, которая сейчас сильно беспокоила президента. Дауд знал: среди 1600 гвардейцев, охранявших дворец, немало сторонников НДПА. Служба безопасности не раз докладывала ему об этом. Совсем недавно президент отправил в почетную ссылку — военным атташе в Индию — командира гвардии Зию Маджида, который не особенно скрывал свою причастность к партии. Увы, остальных вычистить не успел. И вот теперь за это придется расплачиваться.
