Книга Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан, страница 38. Автор книги Владимир Снегирев, Валерий Самунин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан»

Cтраница 38

Затем слово взял Кармаль. Он обратил внимание собравшихся на необходимость товарищеского взаимодействия в работе всех членов партии, независимо от их прошлой принадлежности к фракциям «хальк» или «парчам» и, в то же время, недопустимости грубого вмешательства в служебные дела ответственных руководителей только на том основании, что те ранее не принадлежали к «халькистскому» крылу НДПА. Не оспаривая идею Тараки о «предрасположенности Афганистана к социалистическому пути развития», он обратил внимание собравшихся на множество факторов, препятствующих продвижению афганского общества по пути прогресса и социализма. Это и козни империалистических держав, и внутренняя реакция, и экономическая отсталость страны. Кармаль просил членов ЦК смотреть на внутреннюю реакцию — на феодалов, вождей племен, духовенство — не глазами врагов, готовых расправляться с теми, кто с ними не согласен, а глазами уважительных детей, жалеющих своих престарелых, старомодных родителей.

После Кармаля выступил Хафизулла Амин. Он выразил полное согласие с идеями товарища Тараки, однако покритиковал товарища Кармаля за его терпимость к «силам внутренней реакции», намекнув при этом, что Бабраку есть кого жалеть из числа «вампиров, сосущих кровь афганского народа». После этого он особенно обратил внимание участников заседания на необходимость соблюдения партийной дисциплины и недопущения употребления терминов, напоминающих о прежнем расколе партии. «Теперь в Афганистане нет ни “халька”, ни “парчама”, — заявил Амин. — Я требую запретить употребление этих терминов не только в партийной среде, но и в средствах массовой информации. Есть только Народно-демократическая партия Афганистана, и все мы члены этой единой партии. А те, кто с этим не согласен, пусть покинет наши ряды».

— Интересная вещь получается, — осенило Хотяева. — Таким образом Амин, используя запрет на термины, пытается прихлопнуть Кармаля и его сторонников. Ведь на персидском языке название НДПА звучит как: «Хезб-е демократик-е хальк-е Афганистан». Получается, что «бренд» халькистов остается в названии партии и на ее знамени, а об упоминании другого крыла даже говорить запрещается.

Хотяев написал по этому поводу телеграмму в Центр. В ней он обосновал вывод о том, что расширенное заседание политбюро не только не будет способствовать укреплению единства партии, но, напротив, явится дополнительным раздражителем для парчамистов и может способствовать новому расколу.

Этот документ он сразу же доложил Орлову-Морозову. Тот внимательно вчитался в текст, пожал плечами и сказал: «Вряд ли проблема афганских терминов… может быть достаточно глубоко понята. в Центре. Но в аналитическом плане ты, Володя, отработал тему как надо». Потом замрезидента и Хотяев пошли с телеграммой к только что приехавшему из Москвы Осадчему.

Бодро выглядевший после отпуска и лечения Вилиор Гаврилович тут же подписал депешу в Центр.

На следующий день резидент советской разведки собрал совещание своих сотрудников, включая технический персонал и оперативного водителя. Он коротко, но не без гордости сообщил, что во время отпуска его принимали председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов, секретарь ЦК КПСС Борис Николаевич Пономарев и многие другие, очень важные партийные и государственные персоны. Андропов поставил задачу: использовать все возможности разведки, чтобы помочь новому режиму выстоять и утвердиться в непростых внутриполитических и внешнеполитических условиях. Предупредил, что мы ни в коем случае не должны вмешиваться во внутренние дела суверенного государства и, прежде всего, брать на себя роль третейских судей в разрешении тех противоречий, которые после Апрельской революции с новой силой обострились в рядах Народно-демократической партии. При этом Юрий Владимирович просил подумать, стоит ли нам поддерживать негласные контакты с представителями «парчамистского» крыла НДПА А вдруг об этих наших контактах с парчамистами станет известно Тараки и тот заподозрит нас в «закулисной игре»? В таком случае искреннему, товарищескому характеру наших отношений может быть нанесен существенный ущерб! [18]

Далее Вилиор Гаврилович рассказал о встрече с Крючковым. Тот, видимо, уже зная о сомнениях Андропова насчет парчамистов, предложил всех агентов из числа бывших сторонников этого крыла НДПА «законсервировать». А контакты со всеми «объектами вербовочных разработок» из числа парчамистов пока прервать. Поведав о московских новостях, встречах и беседах, Осадчий сказал, что конкретные вопросы будет обсуждать с каждым из сотрудников один на один.

Рассказывая о проведенном в Москве отпуске, Вилиор Гаврилович ни разу не упомянул о посещении врачей или лечении по поводу недавно перенесенного инфаркта. Словно никакого инфаркта и не было.

Первым на беседу резидент вызвал к себе Алексея Петрова.

— Знаешь, Леша, тебе, видимо, скоро придется покинуть Афганистан. Сколько лет ты здесь сидишь?

— Четыре года с хвостиком.

— Надоело?

— Не знаю, как и сказать.

— Ну что ж, это полноценная загранкомандировка. В Москве тебе готовится замена. Ты много сделал. Заслужил высокий орден. О тебе сложилось хорошее мнение у руководства разведки. Ты не подвел нас также и по прикрытию — как корреспондент ТАСС. Тассовское руководство, насколько я знаю, ни в чем тебя упрекнуть не может. Я уверен, что теперь ты высоко поднимешься по службе. Ты ведь сам отлично понимаешь, что твое присутствие здесь, в Кабуле, создает некоторую тревогу в кругах НДПА Если между Тараки и Кармалем завтра начнется свара, то и тот, и другой побегут к тебе, чтобы донести до руководства СССР накипевшее по «негласным каналам», в то время как теперь существуют «каналы гласные». Это напряжение необходимо снять. Ведь ты меня понимаешь, Леша?

Алексей согласно кивнул, хотя внутри сильно огорчился из-за слов начальника. Он припомнил то, что ему недавно говорил Виктор Бубнов («А хорошо ли, что близкие к тебе, Леша, люди теперь возглавили Афганистан?»). Петров понимал доводы Центра, изложенные ему непосредственным начальником, и не мог с ними не согласиться, однако из Кабула уезжать ой как не хотелось. Да, в Москве ему предложат командировки в другие, «хорошие» страны. Однако эти «хорошие» страны ему были не нужны. Алексей неплохо знал персидский язык, а на английском изъяснялся с трудом. Он со скукой думал о том, что теперь «обозначатся» командировки в Европу или Америку. Престижно и денежно, но как-то тоскливо и совсем не интересно.

Следующим в кабинете Осадчего оказался Виктор Бубнов.

— С кем из ваших агентов и оперативных связей, Виктор Андреевич, вы считаете возможным расстаться в складывающихся на данный момент условиях? В свете того, что я говорил на общем совещании? Другими словами, с кем из парча-мистов вы готовы прекратить связь?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация