Кармаль должен был отправиться послом в Чехословакию. Его брат, член ЦК Махмуд Барьялай, — возглавить дипмиссию в Пакистане. Другой член ЦК доктор Наджибулла (будущий генсек и президент) получил назначение в Тегеран. Глава МВД Нур Ахмад Нур стал послом в США. Анахита Ратеб-зад — в Югославии. Член ЦК Абдул Маджид Сарболанд был направлен генконсулом в Бомбей. Перед тем, как покинуть Афганистан, Кармаль конспиративно собрал всех видных соратников, на этой встрече было решено, что руководить фракцией на время его отсутствия будет министр планирования и экономики Султан Али Кештманд. Внедренная в ряды парчами-стов агентура службы безопасности тут же сообщила об этом Хафизулле Амину.
Да и в резидентуре КГБ тоже прознали, что парчамисты не сидят сложа руки. Возможно, именно поэтому Пузанов отказался принять Б. Кармаля накануне его отъезда из Кабула. Посол понимал, что об этом немедленно станет известно Амину. В пятницу 21 июня Кармаль, Барьялай, Сарболанд и Анахита неожиданно появились у ворот советского посольства. Однако после недолгих препирательств с посольской охраной кортеж из четырех машин развернулся и нырнул в ближайший переулок. Гостям было сказано, что посол Пузанов находится на выезде в городе, хотя это было неправдой, Александр Михайлович, несмотря на выходной, был в своем кабинете. Проделав недолгий путь, кортеж остановился у виллы, где проживал корреспондент ТАСС. Хорошо известный Кармалю Алексей Петров к тому времени уже покинул Кабул, а на его место приехал новый сотрудник КГБ — Леонид Бирюков. Он только что прибыл в Кабул и еще до конца не сознавал всей глубины разногласий между халькистами и парчамистами. Кармаля и его соратников он знал лишь заочно — по московскому досье. Каково же оказалось изумление сотрудника разведки, когда около десяти часов вечера в его доме раздался звонок и у ворот он увидел четверку знаменитых парчамистов.
— Я — Бабрак Кармаль, — представился Бирюкову Бабрак Кармаль, — а это мои товарищи по центральному комитету. И он назвал своих спутников.
— Да, я знаю вас, товарищ Кармаль, очень рад, — выдавил обескураженный оперработник. — Пожалуйста, проходите.
— Будет лучше, — сказал Кармаль, — если наши автомобили тоже заедут внутрь.
— Да, да, конечно, — Бирюков открыл ворота, и на территорию виллы тут же въехали четыре машины, в которых кроме водителей оказались еще и личные телохранители членов ЦК.
Кармаль по-хозяйски, словно у себя дома, тут же прошел в ту комнату на первом этаже, где прежде его принимал Петров, а до него — резидент Гаврилин, тоже использовавший прикрытие корреспондента ТАСС. Анахита с шестимесячным ребенком на руках — сыном Махмуда Барьялая — поднялась на второй этаж, где ею занялась супруга оперработника Нина. Наджиб и Сарболанд расположились в холле.
— Необходимо срочно встретиться с товарищем Пузановым, — объяснил Кармаль цель их неожиданного визита. — Но нам в этой встрече отказывают. А дело не терпит отлагательств.
Из его последующих разъяснений Леонид понял, что гости убеждены: советские товарищи не знают о том, как принималось решение политбюро насчет почетной ссылки парча-мистов, а если советским товарищам рассказать всю правду, то они немедленно вмешаются и поставят на место зарвавшихся халькистов.
Бирюков, хоть и был новичком в кабульской резидентуре, но уже кое-что понимал в том раскладе, который сложился к лету 78-го. Слушая Кармаля, он удивлялся его наивной вере в справедливость советских товарищей, в их способность вмешаться и помочь. Но что делать? Не укажешь же уважаемым гостям на дверь. А они между тем терпеливо сидят, ждут от него помощи.
Поставив перед афганцами чай, Леонид сказал, что сходит в посольство и попытается найти там Пузанова. Дежурный комендант, с усмешкой глядя на него, пояснил, что Александр Михайлович уехал на рыбалку, а когда вернется — этого никто не знает. В резидентуре Леонид застал Ивана Ивановича Ершова, но тот, выслушав коллегу, глубоко задумался, а потом дал «ценный» совет: «Ты выясни, чего они хотят, а утром доложишь».
Время между тем приближалось к полуночи. Бирюков не солоно хлебавши вернулся обратно, выставил на стол всю имевшуюся в доме выпивку (с закуской, правда, было плохо: орешки да чипсы) и стал слушать жалобы парчамистов. Иногда кто-то из них звонил по телефону, но говорить старались на пушту, которого Леонид не знал. Он лишь догадывался по отдельным словам и по тону, что звонят, скорее всего, военным и о чем-то этих военных просят.
Ситуация была дурацкая. Глубокой ночью в доме сотрудника КГБ сидели и вели беседы видные афганские оппозиционеры, практически враги существующего режима. Они открыто ругали Тараки и на чем свет крыли Амина, они звонили с его телефона, который наверняка прослушивался службой безопасности. И они, похоже, до утра не помышляли уходить. А и как уйдешь? После наступления комендантского часа мало кто отваживался разъезжать по Кабулу, даже зная пароль. А этим людям, бросившим вызов режиму, ясное дело, не следовало играть с судьбой.
Поздно ночью Бирюков сделал последнюю попытку получить какую-то помощь извне. Он вспомнил, что на соседней вилле, занимаемой уехавшим в отпуск Валерием Старостиным, сейчас живет бывший резидент Гаврилин, приехавший сейчас в короткую командировку. Опытный и искушенный в афганских делах Валентин Трофимович входил в группу Ершова. Однако полковник, как и все остальные, тоже предпочел отсидеться в кустах. Узнав, что и посольские, и Ершов оставили Бирюкова один на один с возникшей проблемой, Тро-фимыч посоветовал «корреспонденту» дождаться утра и обо всем подробно доложить начальству.
Лишь с рассветом гости покинули виллу ТАСС. Прощаясь, Бабрак Кармаль пристально взглянул прямо в глаза Бирюкову и проговорил уверенно: «А ведь мы с вами, товарищ Леонид, еще встретимся».
С явным облегчением закрыв за афганцами ворота, Бирюков присел на прохладный камень крыльца. Закурил. И вдруг над крышей виллы низко-низко пролетел вертолет. Он сделал круг над окрестностями, вернулся и завис прямо над его домом. Леониду стало не по себе. «Вот сейчас бросят оттуда гранату — и все, конец», — подумал он. Вертолет какое-то время посвистел лопастями у него над головой, потом резко накренился и ушел в сторону центра. А Бирюков, несмотря на ранний час, сразу направился в посольство. Удивительно, но и Пузанов уже был на месте. Абсолютно сбитый с толку, не выспавшийся и растерянный оперработник стал сбивчиво докладывать послу о случившемся. Но Александр Михайлович, оказывается, уже обо всем знал.
— Успокойся, дорогой, — сказал он в несвойственной ему отеческой манере. — Мы уже проинформировали Москву о том, что Бабрак Кармаль и его товарищи провели ночь в корпункте ТАСС. Все в порядке. А сейчас иди и обо всем доложи своему начальству.
Выйдя от посла, Бирюков сел за составление телеграммы в Центр и спустя какое-то время положил перед Орловым-Морозовым 15 страниц убористого текста. Заместитель резидента невозмутимо пробежал написанное, потом поднял глаза на оперработника:
— А ты хочешь и дальше работать у нас? Хочешь? Тогда мой тебе совет: или оставь это мне или сам порви всю свою писанину. И забудь о ней навсегда.
