Книга Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан, страница 51. Автор книги Владимир Снегирев, Валерий Самунин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вирус "А". Как мы заболели вторжением в Афганистан»

Cтраница 51

На приход к власти «прокоммунистического» режима НДПА американцы отреагировали спокойно. Они не отказались от принятых ранее не слишком обременительных для них обязательств по оказанию экономической помощи. Они не предпринимали попыток развязать информационную войну против Тараки — Амина. Они просто стали выжидать, чем обернется, во что выльется эта «революция» и какие объективные предпосылки возникнут для того, чтобы нанести здесь удар по Советскому Союзу. При этом американцы значительно усилили работу с лидерами исламских радикальных группировок в Пакистане, приступили к формированию террористических групп и вооруженных отрядов, состоящих из религиозных фанатиков и разного рода маргиналов.

Что касается непосредственно американской разведки, то в Кабуле в те годы она старалась «не высовываться», вела себя осмотрительно. Конечно, у ЦРУ была своя агентура, причем — не исключено — даже в самых высших эшелонах власти, включая руководство НДПА. Но в отношении советских граждан церэушники обычно вели себя деликатно, прекрасно сознавая те опасности, с которыми могут быть связаны их вербовочные подходы.

* * *

В начале сентября 1978 года руководитель представительства КГБ Богданов передал афганскому руководству свои предложения по структуре создаваемых органов безопасности ДРА. Когда Леонид Павлович и его группа приступили к этой работе, от Амина прозвучало только одно пожелание: чтобы их госбезопасность была такой же мощной, как КГБ. Из этого и исходили. Предложенная схема была следующей.

По аналогии с нашим Первым главным управлением создать подразделение внешней разведки, которое на первых порах сориентировать на Пакистан и Иран, откуда исходила главная опасность для ДРА.

Опять-таки, исходя из нашего опыта (Второе главное управление) иметь сильную службу контрразведки. Кроме противодействия проникновению подрывных элементов из-за рубежа, она должна будет изучать настроения духовенства и работать с племенами.

Вывести военную контрразведку из Минобороны, подчинив ее создаваемым органам безопасности (как и у нас).

Передать в создаваемую структуру ресурсы оперативнотехнического отдела МВД. До революции министерство внутренних дел опекали советники из ФРГ, и они же помогали афганцам спецтехникой.

Организовать службу наружного наблюдения, информационно-аналитический и следственный отделы.

Эту структуру назвали Главным управлением по защите интересов Афганистана, или сокращенно — АГСА Возглавил ее один из героев революции Асадулла Сарвари.

Параллельно крепло и само представительство КГБ в Кабуле. Леонид Павлович Богданов имел обыкновение, куда бы ни забрасывала его судьба, обустраиваться основательно, а если возможно, то и с комфортом. Он добился у Центра выделения представительству автомобиля «Мерседес», который перегнали из Тегерана. Кроме того, из Союза пришли автомашины для оперативных нужд, прибыли оперативный водитель и шифровальщик, а первым заместителем руководителя представительства стал полковник Владимир Чучукин, ранее работавший в Штатах, но вынужденный преждевременно покинуть заокеанскую точку из-за того, что клюнул на «подставу» ЦРУ.

Жизнь налаживалась. И не все в этой жизни было так уж плохо, как представлялось Богданову когда-то в Москве. Например, такой момент. Кабул регулярно навещали советские руководители самого высокого ранга: вице-премьеры, министры, крупные военачальники, партийные боссы. Знакомство и общение с некоторыми из них явно могло пригодиться в будущем, а Богданов по своему положению был обязан участвовать в протокольных мероприятиях с участием высоких гостей.

В конце сентября в Кабул прибыл секретарь ЦК КПСС, кандидат в члены политбюро Б.Н. Пономарев. Поскольку визит носил неофициальный характер, то никакой помпезной встречи в аэропорту не было. Самолет из правительственного авиаотряда после приземления отогнали на дальнюю стоянку, туда же подкатил небольшой кортеж: Пузанов с Богдановым, Сарвари и член политбюро Шах Вали. Пономарев, сев в машину, сразу объяснил цель своего приезда: по поручению советского руководства он должен встретиться с Тараки и Амином и убедить их в пагубности курса на массовые репрессии и беззаконие. Судя по всему, Москва была сильно обеспокоена продолжающимися преследованиями парчамистов.

Выслушав Бориса Николаевича, Богданов про себя подумал, что московскому гостю выпала непростая миссия. Сам полковник к тому времени уже успел убедиться в том, что от всех разговоров на эти темы афганские руководители демонстративно уходят. Тема единства в партии давно была закрыта, о ней не вспоминали еще с середины лета, и большинство наших работников в Афганистане старались не раздражать халькистов подобными разговорами. Себе дороже…

Разместившись в гостевой квартире на территории посольства, Пономарев вечером вышел в сад погулять, и Леонид Павлович воспользовался этим, чтобы ввести гостя в особенности обстановки.

Прогуливаясь по ухоженным аллеям мимо благоухающих розовых кустов, полковник перечислял главные, на его взгляд, проблемы. «Во-первых, — говорил он, — это очевидное левачество афганских руководителей, их стремление немедленно осуществить кардинальные реформы, не считаясь с местными реалиями. Тем самым они настраивают против себя значительную часть населения, плодят собственных врагов. Соглашаясь с нами на словах о необходимости иметь союзников среди самых широких слоев народа, они, напротив, день ото дня сужают социальную базу революции. Особенно беспокоят массовые репрессии, которые осуществляются в отношении парчамистов, духовенства, да, собственно, всех, кто хоть в какой-то мере бывает заподозрен в нелояльности. Людей расстреливают без суда и следствия. Причем, — с горечью добавил Богданов, — это делают наши подсоветные из органов безопасности, значит, у афганцев может сложиться впечатление, что и мы вовлечены в репрессии, что людей убивают с нашего согласия или даже по нашей указке».

Это последнее обстоятельство, кстати говоря, сильно отравляло жизнь руководителю представительства КГБ, было предметом его постоянной головной боли.

Секретарь ЦК КПСС молча выслушал все это, потом задал какие-то малозначимые вопросы. Утром 26 сентября он встретился с Тараки и Амином и в тактичной форме высказал им обеспокоенность Москвы. Как бы подчеркивая доверительный характер этих бесед, Пономарев проводил их с глазу на глаз, даже наш посол не участвовал при встречах. Оба афганских руководителя, заранее предупрежденные, о чем пойдет речь, были заметно напряжены. Чувствовалось, что они с трудом сдерживаются от резких возражений. В какой-то момент Тараки не выдержал:

— Мы никогда не доверяли парчамистам, — запальчиво сказал он в ответ на очередное пожелание «жить мирно». — Наше объединение было формальным. Они фактически не принимали участия в вооруженном восстании, а после победы революции потребовали, чтобы все руководящие посты в государстве были поделены поровну между «хальком» и «пар-чамом». Это разве справедливо? А когда их требования отвергли, они угрожали поднять восстание. Выход у нас был один: или они, или мы.

Всем своим видом Тараки показывал, что этот разговор ему неприятен, он сидел перед московским гостем, развалясь, нога на ногу, обычно добродушное и приветливое лицо его сделалось непроницаемым.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация