Богданов замялся. Он с трудом сдержал желание рассказать начальнику разведки о том, как Амин на одной из встреч высказал недвусмысленное пожелание видеть в Кабуле другого советского посла. По его мнению, Пузанов скомпрометировал себя уже тем, что работал здесь и при короле, и при Дауде, что он не понимает существа Апрельской революции и транслирует в Москву искаженную информацию о процессах, происходящих в Афганистане. Полковник, выслушав это, сильно удивился. Ему как раз казалось, что Александр Михайлович явно симпатизирует Амину и в своих телеграммах, часто в ущерб объективности, слишком высоко оценивает его деятельность. Афганский руководитель, высказав свое пожелание, был уверен, что оно непременно будет передано Москве, но тут он ошибся. Полковник был тоже не лыком шит и счел для себя опасным посредническое участие в подобного рода интригах. И потом, кто знает, как Амин отзывается о нем самом? Или о других советских представителях?
Однако сам афганский вице-премьер о том разговоре не забыл и через другие каналы пытался проверить, передано ли его пожелание Центру.
Завершив встречу с Богдановым, Крючков пригласил к себе генерала Медяника, своего зама, курировавшего восточное направление. Попросил и его поделиться соображениями по Амину. Яков Прокофьевич не удивился этой просьбе, он уже понимал, куда ветер дует. Войдя в кабинет начальника Первого главного управления, доложил:
— Мы с коллегами из американского отдела только начали прорабатывать этот вопрос — я имею в виду подробности пребывания Амина в США. Информации на сей счет пока негусто. Обучаясь в Колумбийском университете, он был близок с неким Пажваком — бывшим министром просвещения и ярым антикоммунистом. Вместе выпивали, развлекались. Когда возвращался из Штатов, то сделал остановку в Западной Германии и там навестил афганского посла в Бонне Али Ахмада Попала, который характеризуется как откровенно прозападный политик, антисоветчик. Подробности их разговора неизвестны. Возникает вопрос: что общего у истинного коммуниста, каким он себя позиционирует с 1965 года, с этими людьми, стоящими по другую сторону баррикад? Далее. Когда Амин избирался в парламент, финансовую поддержку ему оказал председатель акционерного общества «Спинзар» Сарвари Нашер, известный как монархист, человек близкий к свергнутому королю Захир-шаху. После революции Амин освободил его из тюрьмы, предоставил машину с шофером. Также поговаривают о каких-то тайных встречах Амина с неустановленными американцами. На данный момент пока все.
— Да, действительно, негусто, — недовольно сказал Крючков. — Вы продолжайте работать в этом направлении. Только аккуратно. Не дай бог, товарищ Амин что-нибудь узнает. Не забывайте о том, что речь идет о крупном государственном деятеле, нашем партнере.
Впрочем, Медянику можно было об этом не говорить, это был высокий профессионал.
А начальник разведки на следующий день докладывал по тому же деликатному вопросу председателю КГБ Андропову. Крючков по обыкновению старался избегать выводов и оценок, перечислял только сухую информацию. Он хорошо поднаторел в аппаратных играх и, общаясь с членами политбюро, никогда не позволял себе высказывать собственное мнение по каким-то крупным государственным проблемам. В лучшем случае ограничивался общими словами и всегда подчеркивал свою верность марксистско-ленинским принципам. Сейчас он избрал проверенную тактику: сначала перечислил несомненные достоинства афганского лидера (его огромную трудоспособность, упорство, энергию, стремление учиться), а затем перешел к недостаткам (слишком амбициозен, властолюбив, не терпит инакомыслия, не всегда искренен). Есть у наших товарищей вопросы по американскому периоду его биографии. Что-то мутноватое просматривается в его банковских счетах — изучаем это.
— Но в целом товарищ Амин сохраняет лояльность генеральному секретарю и явно больше других старается на благо Апрельской революции, — закончил Крючков. — Курс они держат верный — на строительство социализма.
— А это самое главное, — согласился с начальником разведки Андропов. — Но ты, Володя, не забывай о том, что чем очевиднее у афганцев будут успехи на этом пути, тем больше внимания к региону станут проявлять наши противники и, прежде всего, Соединенные Штаты. Ты, кстати, отслеживаешь активность американцев в соседнем Пакистане? Что там у них сегодня?
— У нас такое ощущение, что там пока идут приготовления к каким-то масштабным операциям. В Исламабад переместился крупный специалист по Афганистану Луи Дюпре, высланный в ноябре из Кабула. Там же замечены установленные сотрудники ЦРУ Лессарт, Робинсон, Дэвид, Брок и другие, целая группа. По оперативным данным, они пытаются наладить связи с руководителями формирований мятежников, изучают их на предмет более тесного сотрудничества. У нас складывается впечатление, что ЦРУ перенесло свою региональную штаб-квартиру из Тегерана в Исламабад. По информации из наших источников и сведениям военной разведки, на базах в Пакистане готовятся до 40 тысяч бойцов из числа афганских беженцев.
— Вот, вот, видишь, — Андропов как будто даже обрадовался. — И это только начало. Так что держите руку на пульсе.
В августе родной брат Кармаля Махмуд Барьялай был снят с должности посла в Пакистане. Как и другие видные парча-мисты, он отказался подчиниться приказу Амина прибыть в Кабул «для назначения на новую работу». Он прекрасно понимал, какая это будет «работа», и потому счел за лучшее уехать к своему родственнику Бабраку Кармалю, который скрывался от аминовских киллеров в лесах западной Чехии.
Кармаль выглядел чрезвычайно озабоченным. Будущее казалось ему мрачным. «Пока чехословацкие товарищи проявляют заботу о моей безопасности, — сказал он с горечью, — но в любой момент это может закончиться».
Ситуация для парчамистов тогда и впрямь сложилась почти безнадежная. Основные руководители фракции были вынуждены прятаться по разным странам. Тех, кто остался в Кабуле, арестовали и подвергали жестоким пыткам. Рядовые партийцы всячески скрывали свою принадлежность к «парча-му». Москва фактически отвернулась от бывших друзей, бросив их на произвол судьбы. Кармаль еще не забыл о том, как совсем недавно, перед отъездом в Прагу, он тщетно пытался встретиться с послом Пузановым.
— Какой он коммунист! — гневно вопрошал теперь Кармаль. — Трусливый приспособленец! Так себя не ведут по отношению к соратникам по борьбе.
— Что же нам теперь делать? — спросил Барьялай. — Может быть, пока уйти в глубокое подполье? Прекратить всякую работу против Тараки и Амина?
Кармаль задумался. Докурил до фильтра сигарету — он предпочитал исключительно «Кент» — и тут же запалил новую. Потом стал излагать свои мысли по поводу ближайшей тактики.
— Да, на обострение идти сейчас нельзя. Возможно, они только того и ждут, чтобы окончательно разгромить «парчам», физически уничтожить всех нас. Поэтому правильнее всего избрать тактику выжидания. Я знаю, — тут Кармаль встал из кресла, энергично прошел по комнате. — Я уверен в том, что очень скоро ситуация для нас изменится к лучшему. То, что делают со страной эти безумцы, неизбежно вызовет волну гнева, и эта волна смоет их. Эйфория от случившейся революции прошла, люди ждут обещанных перемен к лучшему, а что они видят вместо этого? Один клоун вообразил себя великим вождем, другой за его спиной обделывает свои темные делишки. Вот увидишь, недовольных режимом скоро будет очень много.
