— Пути решения возникших у вас проблем могут быть разными, — сказал он, — но наилучшим из них является путь, который бы сохранил авторитет вашего правительства в народе, не испортил бы отношений Афганистана с соседними государствами, не нанес бы ущерба международному престижу вашей страны.
В подкрепление своих слов Косыгин привел пример Вьетнама, который выдержал тяжелую войну с США, а сейчас самостоятельно отражает китайскую агрессию.
— И у вас в стране есть достаточно сил, чтобы противостоять вылазкам контрреволюции, — продолжал Косыгин ровным голосом. — Взять хотя бы пример с Гератом. Когда вы за дело взялись по-настоящему, то сумели овладеть положением. Только что мы получили сообщение о том, что сегодня в 11 часов утра военный городок, где дислоцируется мятежная часть 17-й пехотной дивизии, после авиационных бомбовых ударов захвачен батальоном десантников, поддержанных танками, прибывшими из Кандагара.
Мы будем оказывать вам помощь всеми возможными средствами. Ввод же наших войск сразу возбудит международную общественность, повлечет за собой резко отрицательные многоплановые последствия. Наши общие враги только и ждут того, чтобы на территории Афганистана появились советские войска… Нельзя не видеть, что нашим войскам пришлось бы бороться не только с внешним агрессором, но и с какой-то частью вашего народа. А народ таких вещей не прощает.
Косыгин складно выговаривал все это главе афганского государства, лишь изредка заглядывая в лежащие перед ним бумаги. Переводить его на пушту было нетрудно: премьер вовремя делал необходимые для перевода паузы, терпеливо ждал, пока Козин доносил его слова до гостя. Вообще-то пушту для перевода язык сложный. Он инверсионный. Там пока всю фразу не выслушаешь, перевести нельзя. Глагол стоит в конце. Надо слова переставлять, как фигуры в шахматах.
Закончив последнее предложение, переводчик обратил внимание на то, как лицо Тараки напряглось, в обычно добродушных глазах заплясали огоньки. Похоже, хорошая новость из Герата не убедила его в том, что надо отказаться от приглашения советских войск.
— Мы пришли к выводу, — продолжал между тем Косыгин, — что на данном этапе наилучшими, с точки зрения оказания вам наиболее эффективной поддержки, будут методы нашего политического воздействия на соседние страны и предоставление вам большой и разносторонней помощи.
Вот, собственно, те соображения, которые мы хотели откровенно, по-товарищески изложить вам, — председатель правительства, закончив, удовлетворенно откинулся на спинку стула и жестом пригласил высказаться афганского гостя.
С первых же его слов стало понятно, что и Тараки основательно подготовился к этому разговору.
— Я тоже буду говорить откровенно, как ваш друг, — начал он, глядя в упор на Косыгина. — Мы в Афганистане согласны с тем, что возникшие проблемы должны в первую очередь решаться политическими средствами, а военные акции должны носить вспомогательный характер… Со своей стороны хочу подчеркнуть, что отношения между нашими странами — это не просто обычные межгосударственные отношения. Они базируются на классовой основе, на общности идеологии и политики. В нашей стране, как и у вас, власть принадлежит рабочему классу и крестьянству.
«Ага, вот он куда клонит, — догадался Козин. — Спекуляция на пролетарской солидарности. Не знаю, как в нашей стране, но в Афганистане точно нет никакого рабочего класса, и власть там не может принадлежать крестьянству. Неужели наши вожди купятся на такую откровенную демагогию?»
— Революция вызвала злобную реакцию со стороны наших классовых врагов, — как по-писаному продолжал гость. И далее обрушился на Пакистан, Иран и Соединенные Штаты, которые, по его мнению, были виноваты во всех сегодняшних бедах. — Было бы излишне подробно останавливаться на вопросе, почему пакистанцы, иранцы, американцы и китайцы ведут против нас подрывную деятельность. Я хочу лишь подчеркнуть, что мы были и остаемся вашими друзьями, мы учились и учимся у Ленина.
Мне хотелось бы затронуть вопрос о нуждах афганской армии. Мы бы хотели получить бронированные вертолеты, дополнительное количество бронетранспортеров и боевых машин пехоты, а также современные средства связи.
— Речь, видимо, идет о вертолетах Ми-24, которые имеют пуленепробиваемую броню, — пояснил Устинов. — Таких вертолетов вам будет поставлено шесть в июне-июле и еще шесть в четвертом квартале этого года.
— Было бы хорошо, если бы они поступили вместе с пилотами, — пошел в атаку Тараки.
— Вам нужно готовить своих пилотов, — возразил ему маршал. — У нас обучаются ваши офицеры, и мы можем ускорить их выпуск.
— А может быть, нам взять вертолетчиков из Ханоя или из какой-нибудь другой страны, например, Кубы? — не сдавался Тараки.
— У нас учатся четыреста афганских офицеров, их список у вас имеется. Отберите нужных вам людей, и мы можем ускорить их подготовку, выпустить их досрочно, — снова осадил его Косыгин.
Но гость и не думал сдаваться.
— Если мы не найдем пилотов у себя, — задумчиво сказал он, — то поищем их в других странах. Мир большой. Нам нужны преданные люди, а среди афганцев, обучающихся в СССР, есть много «братьев-мусульман» и таких, кто настроен прокитайски.
— В этом году у нас заканчивают учебу 190 афганских офицеров, среди которых 16 летчиков и 13 вертолетчиков, — сказал Устинов. Было заметно, что он с трудом сдерживает раздражение. — Через главного военного советника генерала Горелова мы передадим вам список выпускников по специальностям. Вы сами сможете произвести отбор нужных вам людей.
Далее Косыгин подробно рассказал, какую военную и экономическую помощь Союз безвозмездно окажет афганцам в самое ближайшее время. Он терпеливо перечислял марки боевых машин, вертолетов, зенитных установок, напомнил о принятом накануне решении выделить 100 тысяч тонн пшеницы, причем, услышав это, Тараки тут же вставил, что им бы хотелось дополнительно еще 300 тысяч тонн, а также получить отсрочку по ранее взятым кредитам. Косыгин поморщился, но отсрочку пообещал. Маршал Устинов заметил, что в связи с дополнительными поставками военной техники, видимо, возникнет необходимость прислать еще группу военных специалистов и советников.
— Если вы так считаете, то мы, конечно, примем их, — недовольно выдавил Тараки. — А не разрешите ли вы все-таки использовать нам пилотов и танкистов из других социалистических стран?
— Я не могу понять, почему вы опять об этом, — уже с явным раздражением ответил Косыгин. — Соцстраны вряд ли пойдут на это. Вопрос о направлении людей, которые сели бы в ваши танки и стреляли бы в ваших граждан, это очень острый политический вопрос.
Следуя заранее разработанной схеме беседы, Косыгин затем повоспитывал гостя на предмет бережного подхода к кадрам.
— Надо всесторонне и хорошо разобраться с каждым человеком, прежде чем вешать на него какой-нибудь ярлык, — посоветовал он афганскому гостю, имея в виду продолжающиеся репрессии.
Тараки сделал вид, что он не понял, о чем речь:
