* * *
Степан Григорьевич Писахов
Предисловие
Архангельский край – это обширные холодные равнины, которые омываются реками Онегой и Северной Двиной и водами Белого (Студёного, как его называли раньше) моря. Это север России.
Жителей этого сурового края называли поморами. Занимались они рыбным и зверобойным промыслом, земледелием и скотоводством. В Белом море ловили поморы треску, сёмгу, палтуса и сельдь, а в реках – сига, налима и щуку. Неудивительно, что действие поморских сказок почти всегда связано с морем.
Один из самых известных сказочников Архангельского края – Степан Григорьевич Писахов. Посмотри на его портрет. Он был похож на сказочного персонажа, старичка-боровичка, будто вышедшего на городскую улицу из леса. Из его сказок ты узнаешь, как жили архангельские крестьяне, как ходили в море, ловили рыбу, катались на льдинах, сушили северное сияние, как медведи торговали на ярмарках молоком, а пингвины приезжали на заработки и ходили по улицам с шарманкой.
А если ты захочешь проверить, что правда, а что выдумка, поезжай в старинный город Архангельск – столицу края, поброди по улицам, посети музей сказочника, не забудь заехать в Малые Корелы – музей под открытым небом, где собраны старинные дома, колокольни, церкви со всего края. Обязательно попробуй местное лакомство – козули, похожее на пряник. А на память привези из путешествия необычные глиняные игрушки, которые испокон веков делают в старинном городе Каргополь.
Может быть, речь героев этих сказок покажется тебе непривычной, но именно так говорили жители края раньше. И мы бережно сохранили эту особенность в тексте.
От автора
Сочинять и рассказывать сказки я начал давно, записывал редко.
Мои деды и бабка со стороны матери родом из Пинежского района. Мой дед был сказочник. Звали его сказочник Леонтий. Записывать сказки деда Леонтия никому в голову не приходило. Говорили о нём: большой выдумщик был, рассказывал всё к слову, всё к месту. На промысел деда Леонтия брали сказочником.
В плохую погоду набивались в промысловую избушку. В тесноте да в темноте: светила коптилка в плошке с звериным салом. Книг с собой не брали. Про радио и знати не было. Начинает сказочник сказку длинную или бывальщину с небывальщиной заведёт. Говорит долго, остановится, спросит:
– Други-товарищи, спите ли?
Кто-нибудь сонным голосом отзовётся:
– Нет, ещё не спим, сказывай.
Сказочник дальше плетёт сказку. Коли никто голоса не подаст, сказочник мог спать. Сказочник получал два пая: один за промысел, другой за сказки. Я не застал деда Леонтия и не слыхал его сказок. С детства я был среди богатого северного словотворчества. В работе над сказками память восстанавливает отдельные фразы, поговорки, слова. Например:
– Какой ты горячий, тебя тронуть – руки обожжёшь. Девица, гостья из Пинеги, рассказывала о своём житье:
– Утресь маменька меня будит, а я сплю-тороплюсь!
При встрече старуха спросила:
– Што тебя давно не видно, ни в сноп, ни в горсть?
Спрашивали меня, откуда беру темы для сказок? Ответ прост: ведь рифмы запросто со мной живут, две придут сами, третью приведут.
Сказки пишу часто с натуры, почти с натуры. Многое помнится и многое просится в сказку. Долго перечислять, что дало ту или иную сказку. Скажу к примеру. Один заезжий спросил, с какого года я живу в Архангельске. Секрет не велик. Я сказал:
– С 1879 года.
– Скажите, сколько домов было раньше в Архангельске?
Что-то небрежно-снисходительное было в тоне, в вопросе. Я в тон заезжему дал ответ:
– Раньше стоял один столб, на столбе доска с надписью: «Архангельск». Народ ютился кругом столба. Домов не было, о них и не знали. Одни хвойными ветками прикрывались, другие в снег зарывались, зимой в звериные шкуры завёртывались. У меня был медведь. Утром я вытряхивал медведя из шкуры, сам залезал в шкуру. Тепло ходить в медвежьей шкуре, и мороз – дело постороннее. На ночь шкуру медведю отдавал…
Можно было сказку сплести. А заезжий готов верить. Он попал в «дикий север». Ему хотелось полярных впечатлений.
Оставил я заезжего додумывать: каким был город без домов.
С Сеней Малиной я познакомился в 1928 году. Жил Малина в деревне Уйме, в 18 километрах от города. Это была единственная встреча. Старик рассказывал о своём тяжёлом детстве. На прощанье рассказал, как он с дедом «на корабле через Карпаты ездил» и «как собака Розка волков ловила». Умер Малина, кажется, в том же 1928 году. Чтя память безвестных северных сказителей – моих сородичей и земляков, – я свои сказки веду от имени Сени Малины.
Не любо – не слушай…
Про наш Архангельской край столько всякой неправды да напраслины говорят, что я придумал сказать всё как есть у нас.
Всю сушшую правду. Что ни скажу, всё – правда.
Кругом все свои – земляки, соврать не дадут.
К примеру, Двина – в узком месте тридцать пять вёрст
[2], а в широком – шире моря. А ездим по ней на льдинах вечных. У нас и леденики есть. Таки люди, которы ледяным промыслом живут. Льдины с моря гонят да давают в прокат, кому желательно.
Запасливы стары старухи в вечных льдинах проруби делали. Сколь годов держится прорубь!
Весной, чтобы занапрасно льдина с прорубью не таяла, её на погребицу затаскивали – квас, пиво студили.
В стары годы девкам в придано давали перьвым делом – вечну льдину, вторым делом – лисью шубу, чтобы было на чём да в чём за реку в гости ездить.
Летом к нам много народа приезжат. Вот придут к леденику да торговаться учнут, чтобы дал льдину полутче, а взял по три копейки с человека, а трамвай пятнадцать копеек.
