– Мда-а… – протянул Антон, вспомнив, с каким пренебрежением отозвалась о Петровском Оксана. – Наверное, эта Луиза Трофимовна очень богатой была – ну раз, цари к ней запросто приезжали в гости?
– Да уж, наверное, не бедной, – усмехнулась Клавдия Матвеевна. – А уж наряжалась не хуже императриц. Вот, скажем, еще случай какой был.
У нас в Петровском Луиза Трофимовна нечасто появлялась, жила все больше в своем московском доме. А как появится – сразу призывает в усадьбу деревенских и дает им всякие задания. У нас и кузнецы хорошие были, и плотники, и ткачи, и всякие прочие ремесленники. Работы всем хватало.
Моя матушка, светлая ей память, шила для Луизы Трофимовны и платья, и кофточки разные. Да притом лучше, чем московские швеи. А княгиня привозила матушке из Парижа всякие рисунки модных платьев. Ну, как бы журналы мод, по нынешнему говоря.
В молодости моя матушка была очень хороша, первая красавица в округе. И вот не удержалась она, и решила себе кофточку сшить тоже на французский манер. Кофточка получилась на загляденье, вся бисером и золотыми нитями расшитая, с узорами да кружевами. Подружка прознала про это, и попросила такую же кофточку сшить и для нее. Из доброты моя матушка согласилась, и на свою беду по вечерам взялась за это дело.
Верно, соседи прознали про то и доложили княгине. И вдруг Луиза Трофимовна нагрянула к нам домой без всякого предупреждения. Входит и видит на столе заказанное ею платье, начатое да недоконченное. А на кровати лежат две кофточки: одна материна, готовая, и вторая только начатая, для ее подружки. Матушка от испуга упала княгине в ноги, просит пощады. А Луиза Трофимовна молча берет ножницы, подружкиную кофточку разрезает пополам и бросает на пол. А другую кофточку берет в руки, и как хлестнет ее по лицу матушки моей – раз, другой, третий! И приговаривает: знай своей место, девка, а не то пошлю тебя на скотный двор. И ушла, забрав кофточку. Вот ее-то я и хотела разыскать среди княжеских вещиц, да себе взять как память о матушке. Да куда там…
Клавдия Матвеевна огорченно махнула рукой.
И тут Буль настороженно поднял уши и залаял. Скрипнула калитка, и во двор вошла дородная пожилая женщина с хозяйственной сумкой в руке.
Родик сразу вскочил, словно ужаленный.
– Ну, мы пошли, Клавдия Матвеевна. Спасибо большое за молоко и за малину! Можно, мы к вам еще как-нибудь заглянем?
– Я тебе загляну! – послышалось со стороны сада. – Все-таки пролезли в дом, проныры. Вон отсюда, вон! Неча ходить по домам и вынюхивать. Знаю я вас, шпану поселковую – только и ищите, что украсть у добрых людей!
Буль бурно залаял, защищая своих друзей от несправедливых нападок. Но мальчики и не подумали оправдываться. Вскочив со стульев, они понеслись к калитке во всю прыть. Но пожилая дочка хозяйки дома все-таки ухитрилась наградить Антона тумаком по спине.
Выскочив через раскрытую настежь калитку, ребята еще некоторое время бежали по деревенской улицы, преследуемые бранью злой старухи. А затем остановились, и дружно расхохотались.
– Это называется: поели малинки, – сказал Антон, потирая ушибленную спину. – Ну и рука у этой бабуси! Ей бы каратэ заниматься. И чего она так на нас взъелась?
– Просто ее дом за последние годы раза три грабили, – объяснил Родик. – Вот и обозлилась на весь свет, как не знаю кто. Ну ладно, пошли, а то еще к ВГ опоздаем!
Глава 19. Нападение
Ребята торопливо зашагали по деревенской улице. Вокруг было совершенно пустынно. Казалось, порывистый ветер и темные облака, осыпающие землю мелким дождиком, отбили у всех желание выходить за порог.
По пути ребята шумно обсуждали только что состоявшийся разговор. К их огорчению, Клавдия Тимофеевна не рассказала им ничего особенно нового. Но с другой стороны, они получили очередное подтверждение того, что часть своих вещей князь Александр Владимирович все-таки не успел вывезти за границу.
– Спорю на сто рублей, что в тех ящиках находилась разные там сервизы, – уверенно говорил на ходу Родик. – До революции все аристократы любили собирать китайский фарфор. Да и наш, Дулевского завода, тоже был очень хорош. Помню, мы с родителями ездили в усадьбу Архангельское, а там как раз была открыта выставка фарфора князей Юсуповых. Красотища, засмотришься! Думаю, у Голицыных был не хуже… Ох, а это еще что?
Родик застыл, словно мраморное изваяние, указывая рукой вперед. Антон и Тёма посмотрели в эту сторону – и дружно ахнули.
Калитка, ведущая во двор сада Виктора Григорьевича, была распахнута. На пыльной дороге виднелись следы от широких автомобильных протекторов. Цветник возле ограды был помят так, словно бы по нему прошлось несколько человек.
Не произнеся ни слова, ребята побежали к калитке. Буль несся впереди, громко лая.
Дверь на террасе была также почему-то распахнута. Сердца ребят сжались от дурного предчувствия. И действительно, в кабинете Садовникова царил полный разгром. На полу валялись груды книг, бесцеремонно сброшенных со стеллажей. Шкаф с коллекцией старых вещей был распахнут. Рядом с ним валялись любовно собранные учителем за многие годы предметы старины: самовары, детские игрушки, балалайки, утюги, скатерти… Опустошенные ящики письменного стола лежали рядом.
– Воры… – просипел перепуганный Родик. – Кто-то забрался в дом Виктора Григорьевича!
– А где же он сам? – озираясь вокруг, спросил Антон. – Может, погнался за грабителями?
Тёма опустился на колени и стал торопливо рыться в груде старых вещей.
– Синей папки тоже не видно, – через некоторое время сообщил он. – Ну, я же говорил, что отец Оксаны – самый главный бандюга! Конечно же, это его люди выкрали еще вчера папку у ВГ, и… О-ой!
Антон вскочил на ноги, словно ужаленный и дрожащей рукой указал на валявшиеся рядом тома энциклопедии Брокгауза и Ефрона. На книгах были видны капли красной краски… Нет, это была кровь!
Буль носился по комнате, взволнованно лая. Казалось, он хотел о чем-то рассказать ребятам, и очень сердился от того, что те его не понимает.
Увидев кровь на книгах, Тёма еще больше посерьезнел. Копируя отца-полицейского, он встал, широко расставив ноги и, заложив руки за спину, сурово констатировал:
– Здесь произошла драка. Воры не ожидали, что ВГ был дома. Их было, по-моему, двое. ВГ ввязался в драку, но противник оказался сильнее. Ему нанесли сильный удар в лицо, и тогда ВГ побежал из дома. Наверное, он звал на помощь, но соседи вряд ли что-то услышали. А может, струсили и не захотели услышать.
Антон в отчаянии зажмурился. Его худшие опасения сбылись.
Эх, Борис Васильевич… Но Оксана – что теперь думать об этой девчонке? Свидание в парке, поцелуй, ласковые взгляды… вдруг все это было сделано по приказанию Бориса Васильевича? А почему бы и нет? Ведь и он сам поначалу занялся Оксаной по настоянию друзей! А она, оказывается, тоже действовала по приказу своего главного командования…
