– Одеваемся?
– Знаешь, мне пора.
– И мне тоже.
Но и одеваясь, двое извращенцев снова засюсюкали между собой. Антон слушал и поражался цинизму этих людей. Только что они хладнокровно обсуждали, как завтра какой-то бедняга лишится своего главного достоинства, а потом, надо полагать, и жизни, а теперь снова нежничают между собой. Небось и на второй круг у них дело зайдет.
– Ты слышал? – прошептала Ульяна ему на ухо. – Это невероятно!
– И что делать?
– Интересно, Горыныч в курсе того, чем промышляет на жизнь его любимая?
Но обсудить эту тему друзья не успели. Внезапно послышался звук работающего двигателя, а потом ворота распахнулись. И это было весьма поразительное явление, потому что ворота тут были раздвижные, они ездили вправо-влево на колесиках по специально проложенной для этого колее, и распахнуться их могло заставить лишь нечто из ряда вон выходящее. Этим из ряда вон и был огромный внедорожник, размером даже побольше, чем «Инфинити» Акутина. Это был настоящий грузовик. Он влетел во двор, моментально лишив ворота их статуса. Следом за первой машиной во двор ворвалась вторая, а за ней и третья.
Ульяна взвизгнула от страха. Да и сам Антон чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Укрыться за кустами они не успели, слишком неожиданно все произошло. И теперь могли лишь беспомощно наблюдать за тем, как из первой машины появляется фигура Горыныча с огромным пистолетом в руках, как мимо него бегут какие-то люди, они врываются в корпус и вытаскивают оттуда Альбину и Акутина.
К удивлению друзей, эти двое были уже полностью одеты. Кажется, Горыныча это тоже немного удивило. Выражение его лица изменилось. И пистолет он спрятал в карман.
– Котик, в чем дело? – пролепетала Альбина. – Что случилось?
– Соскучился по тебе, моя кошечка, – в тон ей ответил Горыныч. – Что ты тут делаешь?
– Макс сказал, что возникли проблемы с печенкой. Вот я и приехала, чтобы взглянуть на нее.
– На печенку? И только?
– Да, котик.
Горыныч молча сверлил свою подружку взглядом. Альбина широко раскрыла свои глазки и таращилась на любовника максимально чистосердечно. Понимала, что от этого зависит очень многое, возможно, даже ее жизнь.
– Вы – двое!
Горыныч развернулся в сторону Ульяны и Антона.
– Вы тут давно ошиваетесь, не спорьте. Чем они тут занимались?
И он ткнул пальцем в сторону притихшей на крыльце парочки. Альбина, мигом утратившая весь свой лоск, и совершенно бледный Акутин. Антон понимал, судьба этих двоих зависит от того, что они с Ульяной сейчас скажут. Скажут правду, и эти двое покойники, а в лучшем случае инвалиды. Соврут, и все еще может сойти любовникам с рук. И хотя мама всегда учила своего Антошеньку, что людям нужно говорить правду, сегодня он взял грех на душу и соврал:
– Печень чью-то обсуждали. И еще мозги.
– Все?
– Еще почки.
– А больше ничего не делали?
– Разве этого мало? – вмешалась в разговор Ульяна. – Вы чем занимаетесь? Как не стыдно! Вас все знают. Вы – уважаемый человек, а как последняя дешевка торгуете человеческими органами!
Горыныч вытаращил на нее глаза и взревел:
– Че-е-м! Чем я торгую?
– Не притворяйтесь! Мы видели, что в контейнерах. Там человеческие органы! Вы их крадете у людей и продаете!
И выкрикнув это обвинение, Ульяна замолчала, тяжело дыша. А Горыныч расхохотался. Хохотал он как-то совсем не страшно. И Ульяна с Антоном даже смутились.
– Так вы решили, что печенка и мозги – человечьи! Вот так история! Ребята, вы это слышали?
Горыныч хохотал долго. И самое удивительное, что смеялся не он один. Смеялись все вокруг. И даже Альбина скромненько так хихикала, все еще стоя рядом с криво улыбающимся Акутиным.
Конец общему веселью положил сам Горыныч. Он закончил хохотать и произнес, глядя на Ульяну:
– Нет, девочка, так далеко я еще не зашел. Жрать человечью требуху – это не для меня. Может, где и существуют такие извращенцы, а мне такое точно не по нутру.
– Я и не говорю, что вы их едите. Этого еще не хватало! Но вы ими торгуете!
– Скажи, а ты в состоянии отличить печень человека от печени свиньи?
– Ну, как вам сказать…
– А мозги обезьяны от мозга человека отличишь?
– Ну… Наверное, есть какие-то отличительные особенности, по которым можно определить, кому – животному или человеку – принадлежит тот или иной орган. И породу животного тоже можно выяснить, если специальные анализы сделать.
– Вот ты сама говоришь, а не знаешь того, о чем говоришь, – укорил ее Горыныч. – Ни печени человеческой ты не видела, ни мозгов. А мне вот в моей жизни довелось и того, и другого, и пятого-десятого повидать. Многих моих товарищей ко мне в таком виде приносили, что вся их требуха наружу была. Так что полюбовался. И я тебе точно говорю, никакой разницы на первый взгляд нет. Что свинья, что человек, требуха у обоих одинаковая.
– Так вы хотите сказать, что там в контейнере была печень… свиньи?
– Ага. Хрюшки.
– А зачем же вы ее в контейнер положили, в которых человеческие органы перевозят?
– Телевизора насмотрелась? – участливо произнес Горыныч. – Эх, поколение пепси, что вы в своей жизни видели. Ничего-то вы и не видели кроме того, что вам показали. Ну, попытаюсь тебе объяснить.
И он начал говорить:
– Ресторан у меня какой? Элитный. А элитный ресторан подразумевает какую-то изюминку. Вот мы с Альбинкой долго кумекали, что бы такое придумать. И придумали, что еда у нас будет вся та же самая, только все продукты будут у нас наисвежайшими. И печень мы клиенту подадим такую, какую и другой свинье пересадить не стыдно. Врубаешься, в чем фишка?
– Так это все ради рекламы?
– Ну, конечно. Чтобы бабло можно было срубить по-легкому с тех, кому это бабло девать некуда. Хотя у нас все без обману. Все продукты хранятся в особых условиях, потратиться даже пришлось, корпус этот отреставрировать. Тут и виварий, кстати говоря, имеется, где мы зверюшек держим. Тут же и животных гуманнейшим образом забивают. Процесс онлайн по видеосвязи транслируется. Для тех, кто кошерное желает кушать, специального левита на забой приглашаем. Опять же видео в прямом эфире. Все для удовольствия наших дорогих клиентов. Но и народ к нам валом валит. Сама видела, сколько народу.
– Я вам не верю. Вы обманываете нас.
– Пойдем, – кивнул ей Горыныч. – Мы с Альбинкой тебе сейчас все покажем. Нет, ты тоже с нами пойдешь, ветеринар.
Эта фраза относилась к Акутину, который под шумок хотел было смыться, но не тут-то было.
– Да мне к жене… Она ждет, волнуется.
