– А фургончик был оклеен картинками с выпечкой?
– Ну да! Там и пончики, и крендельки, и пирожные разные. Я и пошла. Люблю сладенькое, не смогла отказаться. Как только подошла, задняя дверь открывается, меня туда втягивают. И все. Больше ничего не помню. Сплошная темнота, очнулась уже тут. Раньше меня тут только Коля оказался. Как страшно нам было, я чуть не умерла от страху. Хорошо, ребят потом привезли. Сперва Ромочку, а потом и Гарика.
Роман с Гариком подтвердили, что их доставили именно в таком порядке.
– Только вас двоих ждали. Но теперь-то мы – игроки – все в полном составе тут представлены.
– А Коля и Лара тоже в игре участвовали?
– Ни в какой вашей дурацкой игре я не участвовала, – отказалась Душенька. – Рома с Гариком меня уже спрашивали. Не имею понятия, о чем идет речь.
– А Коля?
Ответом на этот вопрос было молчание.
– Коля у нас молчун, – засмеялась Душенька. – Но вы на него не обижайтесь. Его сюда родная мама засунула, травма у человека психологическая на этой почве образовалась.
– Заткнись, дура! – послышался грубый срывающийся от ненависти голос из дальнего угла. – Заткнись, если не в состоянии элементарных вещей усвоить.
– Ой! – расплакалась Душенька. – Коля – злой. Сначала все спал, я его еле добудилась. А потом злой стал. Ругался на меня, как будто бы я в чем-то виновата. Хорошо, что Рома с Гариком прибыли и за меня заступились.
– Лара, не принимай близко к сердцу, – произнес Роман. – У парня ломка. Вот он всех подряд и ненавидит.
– У тебя бы так кости крутило, ты бы тоже всех ненавидел.
– Я наркоту не употребляю.
Коля не ответил. А у Антона внезапно в голове сверкнула догадка.
– Коля, – обратился он к незнакомцу, – а твою маму, случайно, не Еленой Павловной кличут?
– Ее зовут Елена Павловна, и совсем даже не случайно.
– А фамилия ее Рыжкова?
– Дед ее был двоюродным братом того самого Рыжкова. Чего молчишь? Не знаешь, кто такой Рыжков? Это еще при коммунистах было.
Но Антону сейчас было глубоко наплевать как на самих членов КПСС ушедшей советской эпохи разом, так и на их всех родственников. Его интересовало другое.
– А деда твоего звали Борисом Николаевичем?
– Да. По отцовской линии деда так звали.
– Поздравляю! Он и мой дед тоже.
– В смысле?
– Двоюродный, правда. Но все-таки дед. Дед Боря был братом моей бабушки.
– А-а-а… Вот оно что. Да, я что-то слышал про вашу семью. Нищеброды и голытьба, так мой дед о вас обычно отзывался. И если ты думаешь, что я сейчас в пляс пущусь от такого родства, то очень ошибаешься.
Да, родственничек у него оказался с характером. Но Антон не стал обижаться за нищеброда, пусть говорит, сам-то он кто? Жалкий наркоша, от которого даже родная мать отказалась.
– Ты зачем к бабушке в дом залез ночью? Чего ты там забыл?
– Не твое дело. Что забыл, то мое.
– Наркотики или деньги? Или ограбить нас хотел?
– Пошел ты! Я вообще не знал, что там кто-то живет. Дед помер. Я думал, что дом наш. Мама за городом в холодное время жить не любит, я думал, дом пустой стоит. Сунулся, начал искать, а там твоя бабка появляется. Я чуть со страху не помер, когда она из стены появилась.
– И вовсе не из стены, а из своей спальни.
– Выходит такая, вся из себя белая, волосы белые, лицо белое, сама в белой рубахе, а в руках свечка. Я ее сперва за привидение принял. Когда она от книги увернулась, смекнул, что привидение из-за книги дергаться бы не стало. Ну и отпустило меня слегка.
Антон молчал, теперь загадка ночного визитера, напугавшего бабушку, разъяснилась. Правильно отец подумал на Колю, это он и был.
– А бабушка тебя за призрак своего брата приняла. Говорит, что ты на него молодого очень похож.
– Да пошли вы все!
– Между прочим, Елена Павловна даже не в курсе, что ты в страну вернулся. Она уверена, что ты погиб где-то в Европе.
– Все она в курсе! Гадина!
– Это ты про мать?
– Гиена она, а не мать. Разве мать бросила бы меня подыхать?
– Она не была уверена, что ты потратишь деньги на необходимое. Считала, что ты купишь на эти деньги наркотики. Поэтому и не присылала тебе туда ничего.
– Да не о том речь! Когда я вернулся, я к ней первым делом сунулся. А она мне и говорит: знать тебя не хочу. Ты нашу семью опозорил, убирайся и живи как хочешь. Из квартиры я тебя выписала как без вести пропавшего. И форму девять под нос сует, где моего имени и впрямь не числится.
Это для Антона было новостью. Им с родителями Елена Павловна представила совсем другой сценарий.
Коля же, разговорившись, продолжал:
– Интересно, говорю, дорогая маменька, получается. Отец с дедом померли, а где моя доля наследства? Знаете, что она мне ответила?
– Догадываемся.
– Сказала, что таким, как я, наследство вовсе не полагается. И выгнала.
– И ты ушел?
– А что я мог с ней поделать?
– Остался бы жить у нее. Это и твоя квартира тоже.
– А как докажешь? Документы я свои еще в Германии потерял. В Россию по чужому паспорту вернулся. Чтобы документы восстановить, мне свидетели были нужны. А если родная мать меня признавать отказывается, что мне было делать? Ушел я от нее. Только вышел, фургончик возле меня останавливается. И та же песня, что и с Душенькой. Не желаете ли продегустировать свежую выпечку? Новый магазин на колесах, акция, все бесплатно. А я два дня не ел нормально, в желудке бурчит, мать – змея такая – мне даже тарелки супу не предложила. Ну я и пошел за булочками. А дальше все по схеме. Схватили, скрутили, сюда привезли и в этот погреб кинули.
Истории всех четверых были типичны. Зато Ульяна с Антоном могли похвастаться разнообразием. В их приключениях помимо фургончика с выпечкой был задействован еще и профессор Судаков, к которому они так неосмотрительно сунулись по наводке Макса Акутина. И Роман с Гариком слушали их рассказ очень внимательно. Коля тоже слушал. И даже Душенька на какое-то время притихла.
– Знает кто-нибудь из вас этого человека?
Повисло тяжелое молчание. Нет, никто из присутствующих не знал лично профессора Судакова.
– Понятия не имею, что этому типу от нас всех нужно.
Стоило Роману произнести эти слова, как над головами у друзей послышались шаги, затем раздался какой-то шорох, и в потолке открылся квадратный люк. Из него вниз падал столб электрического света. И вся компания собралась под этим люком, задрав головы и пытаясь разглядеть, кто к ним пожаловал.
