Я бросилась на шею Гейбу. Он обнял меня. У меня началась истерика. Я рыдала от счастья.
– Когда мы сможем его увидеть? – срывающимся голосом спросил Рэнди.
– Он еще не отошел от наркоза, – улыбнулся врач. – Я не знаю, то ли это лекарства наконец подействовали, то ли это на самом деле чудо. Я оперирую пациентов с торакальной онкологией уже более пятнадцати лет и никогда не видел ничего подобного. Мы еще раз внимательно изучим все препараты, которые принимал ваш сын, потому что, вероятно, сочетание некоторых из них способно уменьшать злокачественные опухоли на последних стадиях.
– Хорошо. – Рэнди протянул доктору руку, и они обменялись рукопожатием. – Спасибо. Спасибо вам за все.
– Это моя работа. – Врач кивнул нам с Гейбом и ушел.
Я с трудом могла видеть через пелену слез.
Гейб сидел рядом со мной, и его плечи как-то странно вздрагивали. Я думала, что он тоже плачет, но, когда подняла глаза, увидела, что парень покатывается со смеху.
– Да что с тобой такое? – Я ткнула его локтем в бок.
– Этот придурок заставил меня пообещать, что я буду его шафером. – И Гейб захохотал еще громче. – И выжил. – Парень вытер выступившие слезы. – И теперь представьте меня в смокинге!
Я засмеялась вместе с Гейбом. Лиза вскочила со стула и схватила меня за руку. Облегчение – это единственное, что я чувствовала. Облегчение, потому что с Уэсом все будет нормально и мы теперь точно будем вместе.
Он был жив.
Любовь всей моей жизни ждала меня в соседней комнате.
Черт возьми, да я через год выхожу замуж.
Теперь настала и моя очередь расхохотаться.
Глава 47
Я мечтал вновь увидеть Кирстен в свадебном платье. Я стою в церкви и жду, а она идет ко мне. Следующий кадр – и вот я уже держу ее за руку, и мы смотрим, как наши дети играют у дома. Следующий кадр. Я вижу, что снова держу Кирстен за руку, но ее кожа уже покрыта морщинками, а еще у нас только что родился еще один внук. Это моя жизнь. Это мое будущее. И оно целиком и полностью принадлежит ей.
Уэстон
Первое, что я увидел, когда очнулся – это был склонившийся надо мной отец. На его лице застыло выражением благоговейного восторга. И я понял, что я в порядке. Я понял это в тот самый момент, когда увидел на пальце Анжелы мамино обручальное кольцо. Я знал, что всего лишь ненадолго усну, чтобы проснуться и начать свою жизнь. Заново.
Лицо отца то становилось четче, то снова расплывалось, как и лицо Кирстен. Я понятия не имел, сколько времени проспал. Но теперь это неважно: я наконец открыл глаза.
Я попытался на чем-нибудь сфокусироваться – на чем угодно. Через какое-то время папино лицо перестало расплываться. От его улыбки у меня защемило в груди. А, может быть, грудь болела после операции. Я не мог понять, то ли это физическая боль, то ли душевная, но меня это не особо волновало. Мне было больно, а это значит, что я был жив.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил отец.
– Как квотербек. – Мой голос звучал хрипло – горло сильно саднило после дыхательной трубки. Но это не важно. Я хотел говорить. Если я могу говорить с людьми, и они мне отвечают, значит, это все происходит на самом деле, а не в моем воображении в последние минуты предсмертной агонии. Каждый вдох давался с огромным трудом, грудь чертовски болела, но я продолжал дышать.
Я знал теперь, что возможность дышать – это величайшая ценность, даже если каждый вдох прорывается сквозь боль.
Теперь я знал, что каждый вдох – это подарок.
Отец засмеялся.
– Надеешься, что тренер позволит тебе играть в матче за кубок?
– Я знаю, что буду играть, – поправил его я. – Тренер пообещал, что он мне разрешит. А где все?
– Я хотел минутку… – отец запнулся, – провести наедине с сыном. Один на один. Чтобы убедиться, что это не сон, а реальность. Врачи уже рассказали тебе, что произошло?
Я кивнул:
– Опухоль уменьшилась.
– Сынок, она уменьшилась в четыре раза и всего за четыре дня.
У меня не было слов. Я не знал, что ответить. Одна из медсестер сказала, потом, что это чудо, а доктор был уверен, что это подтверждение безграничных возможностей медицины. Думаю, я никогда не узнаю правду. Да и какая разница, что именно меня спасло? Главное, я выжил.
– Невероятно, правда? – вздохнул я.
– Это чудо. – Отец положил руку на мою. – Я люблю тебя, Уэс.
– Я тоже тебя люблю, пап.
Он встал и уже направился к выходу, но на секунду задержался в дверях.
– Ты действительно собираешься через год жениться?
– Ага. – Я не смог удержаться от улыбки. И, могу поклясться, мое сердце пропустило удар.
Отец покачал головой и рассмеялся.
– Ну ладно, тогда, думаю, было бы неплохо познакомиться с семьей этой девочки.
Через несколько секунд в комнату влетела Кирстен. Она была похожа на размытое пятно оранжевого цвета, которое запрыгнуло мне на матрас, аккуратно, чтоб не задеть грудь, потому что я только что перенес сложную операцию. Девушка тут же прижалась губами к моим губам и несколько минут не отрывалась от меня.
– Ты выиграл эту битву, Уэс, – сказала она, решив наконец глотнуть воздуха.
– Есть вещи, – я заправил ей за ухо выбившуюся прядку ее огненно-рыжих волос, – за которые стоит бороться.
В палату проверить мои показатели вошла медсестра.
– А где Анжела? – спросил я.
Женщина как-то странно на меня посмотрела.
– Анжела?
– Да, другая медсестра, которая заходила ко мне прямо перед операцией. Светловолосая, с довольно милым лицом…
– Хм-м-м. – Женщина опустила планшет, в котором делала пометки, и улыбнулась. – В этом корпусе больницы не работает ни одна медсестра по имени Анжела. Иначе я бы об этом знала. В твоей карточке записано, что в последнее время ты принимал очень сильные препараты. А когда в организме такое количество сильнодействующих веществ, видеть галлюцинации – это абсолютно нормально, Уэстон. Так что я сообщу доктору о побочном эффекте твоих таблеток, и он все зафиксирует. – Женщина мило улыбнулась мне и вышла из комнаты.
– Анжела? Кто это? – спросила Кирстен.
– Не думаю, что у меня на самом деле были галлюцинации. Я ведь сказал тебе, что через год мы поженимся, так?
Она кивнула.
– И ты пообещала, что будешь в белом платье?
Девушка снова кивнула.
– И купание голышом, могу поклясться, его ты мне тоже обещала.
Кирстен закатила глаза.
– Да, много-много купания голышом.
