– Я не хочу жить за твой счет.
– Да какой там у меня счет. Осталось кое-что. – Рита умоляюще посмотрела на него.
Она не хотела затрагивать свое прошлое, в котором ей приходилось зарабатывать своим телом.
– А мы с Зыковым собирались сегодня на обед заскочить, – сказал Максим.
– Почему не заскочили? – с добродушной обидой спросила она.
– На камеру нарвались. Я за стоп-линию заехал. А это восемьсот рублей штрафа. Разбираться ездили.
– Разобрались?
– Все хорошо, прекрасная маркиза, – с усмешкой проговорил Максим.
– Я тебя не поняла.
– За исключеньем пустяка. Кобыла околела.
– У тебя сломалась машина?
– Нет, Серба застрелили. А потом наша клумба сгорела. Теперь и конюшня может полыхнуть. После того как Вильям на свободу выйдет.
– А его выпустят, да? – спросила Рита и нахмурилась.
– Я же говорю, кобыла околела. Когда Серб из казино возвращался, к нему в машину села какая-то прекрасная маркиза. Он ее на дороге подобрал. Камера это сняла.
– Прекрасная маркиза?.. Это ты про кого?
– Это я вообще. Есть одна красотка, думали на нее, а она, похоже, не при делах.
– А кто при делах? Если честно, я тебя не совсем понимаю.
– Серба женщина застрелила. В короткой юбке, на шпильках и в парике. Это все, что мы о ней знаем. Еще она изображала из себя пьяную.
– Именно изображала?
– Это профессиональный киллер. Она не вышла бы на дело подшофе.
– Не знаю, наверное. А почему ты назвал прекрасной маркизой меня? – с шутливым возмущением спросила Рита.
– Потому что ты и есть прекрасная маркиза. Если твой дом вдруг сгорит, то я Вильяма своими руками!.. – Максим сделал движение, каким петуху скручивают голову.
– Это не мой дом, а наш. Если ты хочешь, конечно.
– Хочу. А куда мне теперь деваться? Я выпустил джинна из бутылки. Мне надо тебя защищать.
– У тебя есть оружие. – Одной рукой Рита обняла Максима за шею, пальцами другой коснулась рукояти пистолета, вставленного в кобуру под мышкой.
– Оно даже стреляет.
– Да? – Она взялась за рукоять, потянула пистолет на себя.
Кобура не имела блокирующего клапана, но нужно было приложить силу, чтобы вынуть из нее оружие. Видимо, Рите ее не хватило. Или она просто решила, что пистолет сидит в кобуре мертво.
Максим вынул ПМ, выщелкнул обойму, передернул затвор. Патрон вылетел из пистолета, кувыркнулся в воздухе, упал на стол, стукнулся о кончик вилки.
– Ой!
– Патрон в стволе оставался.
– Ага!.. – Вряд ли она поняла, о чем шла речь, но вид у нее был как у знатока.
– Если вдруг что, достаешь ствол и трах-бах!..
Рита взяла у Максима пистолет, неловко положила его на стол и сказала:
– Ты поужинай, а я пока ванну приготовлю. – Она поспешила в ванную комнату, на пистолет даже не глянула.
Не бабское это дело, оружием забавляться. Для баловства есть кое-что другое.
Вильям уже засыпал, когда в камере вдруг загорелся яркий свет.
– Эй, что за беспредел? – крикнул он.
Отбой уже объявлен. В камере должна гореть только ночная лампочка, а тут свет на всю врубили.
Дверь открылась.
– Проходим!
В камеру, настороженно зыркая по сторонам, вошел вислозадый толстяк в крупных роговых очках. Свернутый матрас он держал в двух руках, как это делают доходяги. Нормальный мужик должен удерживать скатку одной левой, а в правой нести хабар. Этот пустой, без сумки. Зато на щеке красовалась глубокая царапина.
– Ты кто такой?
– Леонид Сергеевич, – ответил толстяк, укладывая матрас на пустую шконку.
– Первоходок? – Вильям сел, широко раздвинул ноги.
– В смысле, новичок?.. Да, я в первый раз.
– В общую хату ты, я так понял, уже заезжал? – Вильям провел рукой по своей щеке, намекая на царапину.
– Ну да, заезжал.
– Леонидом Сергеевичем назвался?
– Да, Леонидом Сергеевичем, – усаживаясь на кровать, нервно проговорил новичок.
– Ты дурак?
– Простите, что?
– Если тебе репу за Леонида Сергеевича начистили, зачем повторяешься? Леньчик ты, понял?
– Хорошо.
– Твой номер шестой. Кто тебе присесть разрешил?
– А что, нельзя? – поднимаясь, спросил Леньчик.
– Ты в натуре тупой. Тебя случайно Ленчиком не назвали. Был Леньчиком, а стал Ленчиком. Тут это запросто.
– Леньчик, Ленчик…
– Не видишь разницы? Леньчик – это еще мужик. А Ленчик – это уже девочка. Тебе не объяснили?
– Нет.
– А девочкой не делали?
– Они хотели. – Глаза у Леньчика заслезились. – Но я стал кричать. Меня сюда перевели.
– А хабар твой где?
– Сумка? Она там осталась. – Толстяк хлюпнул носом.
– Ты еще расплачься, Ленчик. Хорошо, что не успели. Но ты все равно ко мне не прикасайся. Даже не дыши на меня.
– Да, не буду. А почему?
– Ты точно придурок лагерный. Спать ложись, завтра объясню.
В камере погас свет, и Вильям лег на шконку. Леньчик расправлял матрас и шумно сопел.
– Заглохни! А то все дырки, на, зашью!
Леньчик затаил дыхание, расстелился, осторожно лег и затих, но спустя какое-то время зашевелился. Вильям открыл глаза и увидел, как тот достал из кармана предмет, похожий на шприц. Вот те на!
Вильям вскочил со шконки, схватил толстяка за руку, локтем ударил его в челюсть и выдернул шприц.
Маленький, таким обычно инсулин колют.
– Ты что, диабетик?
– Да. – Толстяк кое-как сдержал рыдания и хлюпнул носом.
– Сдохнуть боишься?
– У меня жена, дети. Кто-то должен их кормить.
– Сейчас заплачу. А что, менты разрешили эту херь пронести? – рассматривая шприц, спросил Вильям.
– У меня показания, мне позволили.
– Живи, если так. – Вильям вернул ему шприц, шагнул к шконке и скорее чутьем, чем зрением уловил опасное движение.
Леньчик резко повел рукой в его сторону. Если бы Вильям не отскочил, то иголка вонзилась бы ему в ногу. Он ударил толстяка по руке, шприц упал на пол.
– Ну ты и гнида! – заорал Вильям и ударил толстяка кулаком в физиономию.
