– Я заберу ее, – после секундного раздумья горячо заявляет Ледень. – Не для того мы бежали из урюкистанского рабства, чтобы наша дочь всю жизнь провела в бесправных работницах! Ты отпустишь меня, Кощей?
Эх… Вот не хочется мне оставаться одному! Пусть меня везде узнают и выказывают почет и уважение, и вроде бы Ледень в качестве сопровождающего вовсе не нужен, но одному как-то неуютно. Да и привык я к заботе оборотня. Однако понять его могу. Да если б я узнал, что у меня есть дочь, которая батрачит на какого-то местного царька, плевать бы я хотел на всяких там Кощеев и прочих, имеющих на меня виды. В общем, обещаю отпустить Леденя, после того как эта сладкая парочка поведает свою историю. Им, кстати, самим не терпится узнать, что приключилось друг с другом после расставания.
Итак, в одном из урюкистанских халифатов в предгорьях хребта Дракона ровно посередине между древними городами Чикиш Баром и Чикиш Йоком высится построенная из черного обсидиана башня великого мага Асада Большеголового. В отличие от других магов, предпочитавших одиночество, Большеголовый содержал школу магов. Однако он прогонял всех, кто являлся к его порогу с просьбой взять в ученики. Обучались у него исключительно привезенные в младенческом возрасте из дальних стран дети, в коих агенты мага выявляли волшебную искру. Впрочем, так думали лишь непосвященные.
На самом деле никакой школы не существовало. Просто Асад был магическим вампиром, пополняющим и увеличивающим свою силу за счет других магов. Но так как сосать энергию из своих коллег ему никто бы не позволил, он нашел способ добывать ее из мелких колдунов, ведунов, знахарей, оборотней. Понятно, что они на каждом шагу не встречаются, и, быстро истребив ближайших, маг пришел к решению содержать их как скот, не выпивая энергию из одного без остатка, а понемногу подпитываясь сразу от нескольких. Разумеется, приручать лучше детенышей, поэтому Большеголовый и заказал ушлым купчишкам, промышляющим людокрадством, подыскать нужный ему товар.
Когда появились первые подопечные, для них потребовалось заказывать еду и одежду. Тогда появилась идея объяснить их присутствие открытием школы.
В числе первых детишек к магу попали и Лей с Усладой. Ни он, ни она, как, впрочем, и другие дети, не знали, кто они, из каких краев привезены и какими способностями обладают. Лей, которому было примерно года три, помнил только, что всю короткую жизнь провел в лесу. Услада и вовсе была младенцем, только что оторванным от материнской груди, и потому ничего, кроме имени, о себе не знала.
Всего детей было полторы дюжины. Жили они достаточно беззаботно, питались отменными продуктами, дни напролет проводили в играх. Присматривали за ними немая старуха и дебильного вида толстый здоровяк. Эта парочка воспитателей относилась к подопечным по-доброму, даже с некоторой лаской. Наказывали лишь за драку, да и то ограничивались запиранием виновника на день в темном чулане. Единственным неудобством в жизни детей было то, что спать приходилось на каменных ложах, изготовленных из того же черного обсидиана, посредством которых Большеголовый и выкачивал из питомцев магическую силу. Оттого по утрам дети чувствовали себя крайне уставшими и восстанавливались только во второй половине дня. Так как никто из них не знал или не помнил другой жизни, воспринималось это утреннее недомогание как нечто вполне естественное. Разумеется, ни о каких своих магических способностях дети не догадывались, ибо после ночного опустошения для их проявления не оставалось сил.
Шли годы, подопечные мага росли, питая его все большим количеством энергии. Немая старуха уже еле передвигалась, и было видно, что недолго ей осталось жить на этом свете. И вот однажды, после того как подопечные легли спать, она подняла с ложа Усладу, к которой испытывала наиболее теплые чувства, и поманила за собой. Завела девочку в свою комнатушку, указала на топчан и жестами объяснила, что сегодня та будет спать здесь. Воспитанница подчинилась и утром проснулась с ощущением необычайной легкости. Казалось, энергия буквально переполняет ее. На самом деле ее ощущения были сродни обычным ощущениям нормального выспавшегося человека. Но для нее, привыкшей просыпаться выжатой магическим ложем, это было невероятное, поистине волшебное чувство. Казалось, будто она может воспарить над землей от переполняющей ее энергии. Однако старуха, жесты которой дети научились понимать, как если бы она изъяснялась словами, поспешила предупредить девочку, чтобы та сохранила в тайне свое ночное отсутствие на каменном ложе.
В течение следующих нескольких месяцев Услада, дождавшись, когда уснут остальные, покидала ложе и уходила ночевать к старухе. Неизвестно, заметил ли маг недостачу поступления энергии. Скорее всего, нет, ибо подрастающие подопечные выдавали ее все больше, и исчезновение одного маленького источника могло пройти незамеченным. Во всяком случае, хозяин башни никакого беспокойства не выказал. Зато юный организм Услады быстро набирал силу. Кроме того, старуха, как могла, объясняла девочке истинное положение вещей, порождая в юной душе протест против магического рабства.
Узнав, что сама обладает неким даром, девушка делала попытки пробудить его в себе и понять, на что способна. Здесь ей опять помогла старуха, которая владела даром целительства. Именно этот дар она увидела в подопечной. Изредка, зная о даре старухи, к ней обращались со своими хворями местные пастухи. Хозяин башни не возражал против таких посещений, а скорее всего, просто не обращал на мирскую суету внимания. Однажды к воротам двора башни принесли укушенного змеей мальчика. Старуха велела придурковатому помощнику отнести ребенка в свою каморку, после чего прогнала прочь. Сама же позвала к себе Усладу и жестами показала, что и как та должна делать. Не прошло и получаса, как родителям вернули совершенно здорового, мирно спящего ребенка.
Далее Услада практиковалась на своих товарищах. По-прежнему сохраняя дар в тайне, она как бы случайными прикосновениями, дружескими объятиями и рукопожатиями лечила полученные в играх ссадины и шишки, получая при этом приятное удовлетворение от содеянного добра.
Но никакой дар не властен над судьбой. Пришел смертный час старухи, и Услада осталась одна со своею тайной.
У подопечных мага появилась новая воспитательница-надсмотрщица – толстая ворчливая ведьма, относящаяся к детям как к неразумной скотине. Понятно, что Услада больше не могла ночевать в каморке прислужницы. Но и спать на высасывающем энергию каменном ложе она категорически не хотела. Украдкой соорудив из найденного мешка соломенный тюфяк и спрятав его в укромном уголке, девочка дожидалась, когда все заснут, и перемещалась спать на пол в кладовку, где хранилась одежда и другие детские вещи. Утром она просыпалась задолго до того, как начинали вяло подниматься опустошенные товарищи. Новая надсмотрщица сама любила долго поспать, а придурковатого слугу и вовсе не стоило опасаться.
Прошел еще год. Дети постепенно превращались в юношей и девушек, и, подчиняясь зову природы, начали проявлять друг к другу интерес. У Услады возникла дружба с чернявым крепышом Леем. И однажды девушка решила посвятить друга в тайну их существования за каменными стенами двора башни.
Для начала она отвела Лея ночевать в кладовку, чтобы утром тот смог ощутить легкость пробуждения. И они чуть не попались. Когда утром Услада рассказывала парню о предназначении каменных лож, то увидела в маленькое оконце, что к их жилищу приближается маг. Заставить его покинуть башню могло только какое-то из ряда вон выходящее обстоятельство. И девушка поняла, что маг обнаружил спад поступающей силы.
