— Это знание о будущем, — серьезно возразила Лиля. — А знание о будущем — это тайное знание. Тайное знание — это плохо. Следовательно, колоду нужно было изъять.
Сомнение в его взгляде сменилось недоверием. Он никак не мог понять, говорит ли она серьезно, искренне веря в свои слова, или просто пытается донести до него то, как это выглядит для ее коллег.
— Ты ведь понимаешь, насколько эта позиция нелепа?
Она тяжело вздохнула, отмахнулась и пошла дальше, кажется, только для того, чтобы иметь возможность отвернуться.
— Не задавай мне этих провокационных вопросов. Я уже некоторое время не понимаю, что я делаю и почему я это делаю. Знаю одно: если колода всплыла, то мы хотим ее себе. Если ты поможешь мне ее потом забрать, моя благодарность не будет знать предела.
— Странные слова для человека, который уже не уверен, что занимается правильным делом, — сухо заметил Нев, тоже радуясь, что ему не приходится в этот момент смотреть ей в глаза. Он не любил говорить подобные вещи, но они слишком по-разному относились к праву людей владеть «тайным знанием».
— Возможно, — так же сухо отозвалась она. — Но дело в том, что с этой колодой все может быть не так просто. По нашим данным, все предсказания, сделанные с ее помощью, сбывались. Все. На сто процентов.
— И чем это так ужасно? Кроме того, что будущее должно оставаться тайной?
— Большинство предсказаний были… скажем так, не очень позитивными. И среди наших экспертов существует предположение, что колода не гадает.
На этот раз на месте замер сам Нев, заставив ее сделать то же самое. На его лице отразилось понимание. Это многое могло объяснить.
— Она формирует будущее, — озвучил он свою догадку.
Лиля кивнула.
— И как обычно, эта возможность используется во вред. И на этот раз куда больший, чем когда-либо. Колода и до этого была опасна. А теперь из нее пилят еще более опасную вещь.
Он согласно кивнул. Пожалуй, на этот раз он был вынужден признать решение ее руководства правильным. Колоду определенно стоило изъять. Если она не просто гадает на будущее, а формирует его, то вполне может управлять и действиями людей, превращая их в ролевые карты. Если только кому-то удалось правильно направить их внутреннюю силу… Тогда и не требовалось никакого «большого выброса негативной энергии». Карты подпитывались ею столетиями.
Внезапный порыв ветра взметнул светлые волосы Лили и заставил ее поежиться от холода. Все мысли о колоде, ее потенциальных магических свойствах, «Мафии», убийствах и прочем моментально вылетели у Нева из головы.
— Ты совсем замерзла, — он едва ощутимо коснулся ее плеча. — Когда ты уже научишься правильно одеваться, отправляясь в Петербург?
— Наверное, когда стану бывать здесь чаще, — предположила она. Тон ее прозвучал при этом как-то странно.
— Могу я предложить тебе свою куртку? — без особой надежды спросил он.
Лиля хитро прищурилась, снова взяла его под руку, хотя на этот раз никто не шел им навстречу, и потянула дальше.
— Лучше позволь мне угостить тебя поздним обедом. Или ранним ужином. Что угодно, к чему можно взять горячий глинтвейн.
— Ни в коем случае, — возмутился Нев. — Угощать буду я.
* * *
— В детстве я терпеть не мог рис, представляешь? — весело сообщил Повилас, ловко подцепляя палочками кусочек ролла со сложной и оттого очень вкусной начинкой. — Кто бы мне тогда сказал, что во взрослой жизни я буду есть его чуть ли не каждый день.
Нагулявшись по городу, зайдя в кино и попутно основательно проголодавшись, они зашли пообедать в ресторан паназиатской кухни с яркой вывеской, на которой название было выведено таким затейливым шрифтом, что Таша так и не смогла его прочитать. Повилас утверждал, что здесь готовят лучшие суши в городе, а Таша и раньше знала, что шеф испытывает слабость именно к такой еде. Мясной стейк с кровью точно был не в его вкусе. Ей же было абсолютно все равно, что есть. В его компании она могла бы слопать на обед даже живую обезьяну.
— А я ела рис, — весело отозвалась она, — правда, — она на мгновение задумалась, — в основном это была рисовая каша на молоке, щедро сдобренная сливочным маслом. И уж точно без красной рыбы и авокадо. Хотя во взрослом возрасте многие наши привычки меняются. Я, например, не переносила вареный лук. Маме приходилось добавлять его в суп, заворачивая в марлю, чтобы потом целиком вытащить, представляешь?
— А моя никогда не обращала внимания на мои вкусовые пристрастия, — теперь его голос прозвучал немного задумчиво и печально. — Или ешь, как приготовлено, или ходи голодный. Зато она никогда не запихивала в меня еду насильно, до истерики, как делали некоторые. Разговор был коротким: хочешь — ешь, не хочешь — свободен. Но все сладости и прочие вкусные вещи, которыми можно было перекусить, хранились под замком. Поэтому я все равно ел, даже то, что не очень-то любил.
Таша сочувственно вздохнула, боясь спросить что-то лишнее, но тем не менее не в силах сдерживать свое любопытство. Повилас первый раз за все эти годы, что она работала на него, заговорил про свою семью. Кроме Вики, конечно. О ней Таша слышала много и когда они были женаты, и после развода. Разница заключалась лишь в том, что и как он говорил. Разговор о родителях показался ей хорошим знаком. Впрочем, весь сегодняшний день, начиная с самого утра, казался ей хорошим знаком.
— А братья или сестры у тебя есть? — осторожно поинтересовалась она.
— Нет, — он покачал головой, — хотя в детстве я иногда представлял…
Что Повилас представлял в детстве так и осталось для Таши тайной, потому что внезапно впервые за день ожил его мобильный телефон. Номер, судя по сошедшимся на переносице бровям, он не узнал, поэтому его «Алло, слушаю вас» прозвучало несколько настороженно. После этого он долго молчал, все больше хмурясь и мрачнея. В конце концов он коротко пообещал:
— Да, я скоро буду.
Сбросив звонок, Повилас мрачно уставился в одну точку, как будто вовсе забыв о присутствии Таши и об их разговоре. Та молчала почти целую минуту, не решаясь ничего спрашивать. В глубине души она уже знала, что их прекрасный день только что закончился, но боялась услышать это.
— Что-то случилось? — наконец решилась спросить она.
Он вздрогнул и посмотрел на нее удивленно и виновато одновременно.
— Мне жаль, Таша, — тихо заговорил он, подтверждая ее худшие опасения. Махнув рукой, он подозвал официантку и попросил ее рассчитать их, а оставшуюся еду, в том числе ту, которую не успели даже принести, завернуть с собой. Когда девушка, кивнув, отошла, он пояснил: — Мне только что звонил этот следователь, Дементьев. Меня срочно просят приехать.
— Что… что произошло? — только и смогла повторить Таша. Как будто сама не поняла. В свете последних событий могла бы догадаться. Вопрос не в том, что. Вопрос в том, кто.
