Только когда Дементьев убрал все документы в сейф, а сам достал из шкафа ветровку, собираясь уходить, Серегин окликнул его:
— Владимир Петрович, а я знаю, в какую игру они играли.
— Неужели? — Дементьев обернулся к нему уже стоя у двери и держась за нее одной рукой. — В какую?
— Они играли в «Мафию».
Глава 2
Дача Клениных, по сути являвшаяся полноценным загородным домом, еще издалека произвела на Ташу неизгладимое впечатление. Раньше подобное она видела только в кино или рекламе строительных фирм, да и то далеко не всех. Может быть, пару раз проезжала мимо чего-то подобного, завистливо вздохнув. Она даже не сразу поняла, сколько в доме этажей — три или четыре, поскольку подъезжали они со стороны стены, полностью сделанной из стекла, и посчитать этажи по окнам никак не получалось. Таша моментально представила, сколько воздуха и света должно быть внутри при наличии подобного прозрачного фасада, после чего влюбилась в дом окончательно и бесповоротно, с грустью понимая, что ничего подобного ей в жизни не светит.
Хотя формально дом относился к дачному поселку, фактически он был построен довольно далеко от остальных домов, в лесу, поэтому со всех сторон его окружали только высоченные сосны. Они тянулись вверх даже выше самого дома, этажей в котором оказалось все-таки три.
Когда они подъехали, двухметровый забор, окружавший дом, зиял провалом открытых ворот. По всей видимости, в доме ожидали большой наплыв гостей и открывать ворота каждому в отдельности хозяева ленились.
На покрытой уличной плиткой площадке перед домом стояло уже три машины. Повилас примостил свой Форд Мондео за каким-то крупным черным хищником рядом с довольно простым Фольксвагеном цвета спелой вишни. Заглушив мотор, он на какое-то время молча замер на своем месте, не торопясь выходить и ничего не говоря.
Таша терпеливо ждала, когда он очнется, и не собиралась его с этим торопить. Всю дорогу Повилас вел себя очень нервно. Когда они на добрых полчаса застряли в пробке на выезде из города, он заметно распсиховался, чего Таша не замечала за ним никогда раньше. Разве что в последние полгода он вел себя более нервно. Ей пришлось спокойно напомнить ему в ответ на его возмущение, что канун длинных выходных летом, даже при очень плохом прогнозе погоды, всегда означает пробки на выезде из города, причем в любое время суток.
— Ненавижу этот город, — обреченно пробормотал на это Повилас, откидываясь на спинку сидения и пытаясь взять себя в руки. — И страну эту тоже.
— Вы живете здесь уже десять лет, — как бы между делом заметила Таша, поглядывая в окно на соседние машины, хозяева которых относились к вынужденной задержке более спокойно: кто-то подпевал льющейся из динамиков песенке, кто-то непринужденно болтал со спутниками, парочка женщин припудривали лицо, глядя в зеркало заднего вида, а один мужчина жевал большой сэндвич, видимо, не успев перекусить после работы. — Пора уже или привыкнуть, или уехать.
— Может быть, скоро уеду, — задумчиво протянул Повилас, нервно постукивая пальцами по рулю. — Если дела и дальше будут идти так скверно, мне проще будет продать компанию, пока она еще чего-то стоит, и вернуться в Вильнюс. Там я смогу начать сначала.
— Все настолько плохо? — уточнила Таша, стараясь не выдавать истинной степени заинтересованности. Она, конечно, и сама знала, что кризис серьезно потрепал их фирму. Об этом говорил хотя бы тот факт, что из всего секретариата, ранее состоявшего из ассистента генерального директора и двух секретарей, осталась теперь только она, превратившись из младшего секретаря в личного помощника. И такое сокращение прошло по всем отделам: остались только те, кто был по-настоящему предан компании или ее владельцу, а также те, кому все равно некуда было идти. Или те, кто надеялся, пережив с компанией кризис, сделать быструю карьеру.
— Все даже хуже, чем вы можете себе представить, — признался шеф, вытаскивая из пачки сигарету. — Разрулить, конечно, можно, но не уверен, что у меня хватит на это сил и желания. Надоело мне здесь, — он глубоко затянулся и, выдыхая сизый дым, добавил: — Домой хочу. Эти пробки, суета, стресс… Миллионы людей — и все куда-то бегут, чего-то хотят. Я не выдерживаю, наверное, больше этот ритм. Может быть, старею.
— Просто в вас природой заложена другая скорость, — попыталась утешить его Таша. — Хорошо еще, что вы решили вести бизнес в Санкт-Петербурге, а не в Москве.
— Это не я решил, — признался Повилас, чем немного удивил ее. Обычно он предпочитал держать с подчиненными дистанцию, никогда не откровенничал ни с кем, даже с самыми давними сотрудниками. — У меня мама русская, а у нее был старший брат, который и начал строить компанию. Десять лет назад он погиб, а дело завещал нам, поскольку никогда не был женат и своих детей не имел. Мне тогда только исполнилось двадцать пять, я работал в Вильнюсе менеджером среднего звена в очень скромной литовской фирме. Готовый крепкий бизнес открывал передо мной такие перспективы, которые мне до того момента и не снились. Конечно, тогда мне было наплевать на необходимость переезда в другой город. Петербург, Вильнюс, да хоть бы и Москва — я не видел принципиальной разницы. Потом, правда, быстро ее почувствовал.
— Но не уехали обратно, — осторожно уточнила Таша. Ей был очень интересен его рассказ, ведь за пять лет совместной работы они впервые говорили не о деле и не о погоде, но она боялась, что в любой момент шеф может опомниться и свернуть дискуссию.
— Я тогда Вику встретил, — глядя перед собой невидящим взором ответил Повилас, словно уже разговаривая не с ней, а с самим собой. — А ее перспектива переехать в Вильнюс никоим образом не устраивала. Вот я и остался.
Сказано это было таким тоном, что Таша вдруг очень остро почувствовала, насколько ее шефа угнетает необходимость ехать в хорошо знакомый загородный дом и встречаться с бывшей женой. Поэтому сейчас она его не торопила, терпеливо дожидаясь, когда он соберется с мыслями.
Однако ее мобильный телефон не обладал тем же уровнем такта, поэтому настойчиво заверещал, нарушая тишину салона и заставляя их обоих вздрогнуть. Увидев на экране имя звонившего, Таша едва сдержала порыв сбросить звонок. К сожалению, она слишком хорошо знала, что от этого будет только хуже.
— Да? — обреченно ответила она в трубку, стараясь говорить тише, хотя ее спутник все равно уже вышел из своего оцепенения. — Нет, я сегодня буду поздно… Не надо, я не в офисе… Нет, в области… Вообще-то мне не очень удобно говорить… С кем я могу ехать? С шефом… Давай потом с тобой поговорим? Я тебе перезвоню, как только освобожусь… Да, хорошо… Я тебя тоже.
Кнопку сброса она ткнула гораздо агрессивнее, чем того требовала сенсорная поверхность экрана, и Повилас это, очевидно, заметил.
— Ваш жених? — внезапно спросил он, хотя раньше никогда не интересовался ее личной жизнью.
— Не то чтобы жених, — отмахнулась Таша. — Так, живем вместе.
— Волнуется?
— Скорее, ревнует меня к каждому столбу, — она тяжело вздохнула и страдальчески закатила глаза.
