Алиса смущенно улыбнулась, сдала пропуск и вышла из здания. У выхода она вновь столкнулась с незнакомкой, которая вежливо ей кивнула, не донеся зажженную зажигалку до зажатой в зубах сигареты; смущенно пожала плечами, видимо, имея в виду: «никак не могу бросить». Прикурить она не успела, в ее сумочке зазвонил телефон.
Девушка присела, поставив сумку на колено, и расстегнула молнию.
– Подержите, пожалуйста. – Алиса смотрела на протянутую зажигалку и пачку сигарет. – Вечно телефон куда-то проваливается и его приходится искать. Помните, раньше их носили на шнурках на шее? – Девушка подняла глаза на Алису, ожидая ответа. – Почему сейчас так не делают?
Она еще что-то говорила, роясь в сумочке, а Алиса стояла на проходе, зажав в одной руке зажигалку, в другой сигареты. По ее щекам текли слезы.
– Ну вот, не успела. – Девушка показала замолчавший телефон. – Эй, что с вами? Почему вы плачете?
Алиса нашла в себе силы только на покачивание головой. Вернула хозяйке ее вещи и, не чувствуя земли под ногами, направилась к автобусной остановке. Незнакомка растерянно смотрела ей вслед, пока у нее снова не зазвонил телефон, и она, забыв про Алису, прижала его к уху, начав разговор.
Слишком много событий для одного дня. Сначала записка, потом подрезавшая их с Соболевым машина. Песня по радио – та самая. Может, и не произошло ничего страшного, мелодия снискала популярность в свое время и ее до сих пор могли крутить на радиостанциях. Все это могло быть объяснимо и совсем просто, если бы начальник не сообщил о неработающем радио. Теперь вот еще рингтон в телефоне незнакомой особы, и снова та самая песня. Ей упорно хотят напомнить о прошлом. Либо она просто сходит с ума.
Она хорошо рассмотрела лицо водителя, подрезавшего их сегодня с Соболевым. Все происходило как в замедленном действии. Ошибиться Алиса не могла, она точно видела ее, ту, с кем дважды прощалась навсегда. И теперь, приняв за нее другую девушку, решила будто настоящая она каким-то образом разыскала Алису. Иначе как очутилась в городе за сотни километров от дома?
Алиса прислушалась к своим мыслям, силясь понять, что она чувствует. Оказалось – ничего. Добравшись до дома, Алиса обнаружила очередной «сюрприз». Между дверью и косяком торчал белый лист бумаги. Алиса настолько устала за прошедший безумный день, что почти не испугалась. Она была готова к чему угодно: угрозы, запугивания. И все же ноги предательски подкосились, когда, развернув сложенный лист, она прочитала:
«Ты меня ждешь?»
Беспокоить Эльвиру Никитичну Алиса не решилась. Часы показывали десять вечера, старушка в такое время обычно спала. Да и вряд ли она что-то видела. Тот, кто подбросил записку, наверняка действует предельно осторожно.
Алиса принялась рассуждать. О ее поездке знали только Соболев и бухгалтерия, выписывающая командировочные. Искать злоумышленника на работе она не собиралась, уверенная в заведомом провале. Виктор позаботился о том, чтобы лишняя информация о ней и ее прошлом исчезла. Если бы он был жив, Алиса могла бы попросить у него защиты. Но он ушел, оставив ее, как сделали многие другие. Тогда кто? Она мысленно называла кандидата и тут же отодвигала его в сторону: «Умер, умер, умерла…»
Слов на букву «У» стало слишком много вокруг нее одной. Голова распухла от гудящих осиным роем мыслей, не помогла даже таблетка обезболивающего. Алиса легла на диван прямо в одежде; обхватила руками колени, притянув их к груди. Постаралась заснуть, но сон не шел.
Больше у молодой женщины не оставалось никаких иллюзий по поводу сложившейся ситуации. Если это чьи-то глупые шутки, то они зашли слишком далеко.
А что, если?.. – нет, Алиса не могла позволить мыслям о вернувшемся с того света покойнике хозяйничать в ее голове. В конце концов она уже взрослая и страшилки про приведения остались в прошлом. В ее личном прошлом, там, где громадина старой усадьбы ждет ее, гостеприимно распахнув двери-объятия, зорко наблюдает темными оконными глазницами.
Медвежьи Озера не пожелали ее отпускать, капкан снова захлопнулся. Слишком много вопросов осталось там без ответов. И Алиса обязана разобраться во всем, если хочет наладить свою жизнь, а не провести остаток дней в бегах. От себя убежать все равно не получится.
Она поборола желание написать прощальное письмо Соболеву и стерла набранный e-mail, хлопнув крышкой ноутбука. Девушка понимала, что никогда не вернется в этот город, и горько жалела, что так и не смогла стать обычной, нормальной, как все.
Конец XIX века
Старик так и не объявился. Николай Степанович вздохнул с облегчением. Гора с плеч его рухнула. И когда дела государственные вновь потребовали его присутствия вдалеке от дома, уезжал со светлой душой, зная – ничего его семейному счастью более не угрожает.
Сорок дней без одного дня его дома не было. Спешил обратно так, что сам себе соколом молодым представился. На подъезде к крыльцу не выдержал, спрыгнул с брички и побежал, увидев Наденьку с Верочкой. Дочери, обрадовавшись, бросились к отцу в объятия, заливаясь слезами счастья. Он и сам не выдержал, всплакнул. Присел перед дочками, в личики румяные заглянул и сразу скумекал – вовсе не от радости те ревели. Так и вышло.
– Папенька, горе у нас! – всхлипнула Вера.
– Ой, лишенько! – подвывала Надюша.
У Николая Степановича сердце едва не встало. Неужели с Наташенькой чего приключилось? Или с Ольгой?
– Где Ольга? – не решившись сразу спросить про супругу, выкрикнул он, вскакивая на ноги.
– Оля уехала к своей подруге еще затемно, – кое-как успокоившись, рассказала Надюша. – Не вынесла общества урода проклятого. Папенька, до чего же он страшный! Сил нет на него смотреть.
– Ага, – перебила Вера, – вот как чертей в церковных книгах малюют! Только он еще гаже.
– Да о чем вы? Не пойму никак!
– Маменька привела в дом урода. Говорит, сын он ее. Месяц почти у нас обретается. Наш, получается, родной брат. Папенька, как же такое возможно-то? Неужто она умом тронулась?
Оставив дочерей на улице, мужчина поспешил в дом. Наташенька выговаривала что-то прислуге и не сразу заметила появление супруга. А как увидела, побледнела вся да так и осела.
– Ты вернулся, Николаша? А я и не ждала тебя сегодня, хоть бы телеграмму прислал.
– Вернулся, душа моя. – Он подошел и поцеловал жену-голубушку в висок, прижав коротко к груди. – Что произошло в мое отсутствие?
– Николаша, ты бы поел с дороги, – засуетилась она вновь, подзывая прислугу. – На голодный желудок какой разговор?
От еды он отказался, заставив Наталью Николаевну говорить немедленно. Она и рассказала. О беременности, которая, по ее словам, много лет назад оборвалась трагично, когда они с Яшкой в лесу заплутали. Наташенька тогда долго в себя приходила, все, говорила, плач ей детский слышится. Как мог, Николай Степанович успокоил супругу, привел со временем в чувства. А потом и Ольга родилась, следом за ней близнецы. История давняя забылась, но не прошла бесследно.
