Сотрудница привела его в небольшую комнатку, где хранилась корреспонденция, приходившая на адрес всего бизнес-центра. Здесь каждый арендатор разбирал письма и пакеты из зарезервированной на него ячейки.
Коробка оказалась совсем небольшой. Продолговатая, плоская, завернутая в серую бумагу.
– Почему ее принесли к нам?
– Курьер доставил на домашний адрес, – отчитывалась брюнетка, сверяясь с записями в блокноте. – Маркиной дома не оказалось. Вышла соседка-старушка и поначалу накинулась на посыльного с обвинениями, будто бы он подкидывал Маркиной какие-то записки, а теперь еще и коробку притащил. Разобравшись, так сказать, соседка дала курьеру наш адрес, потому как Маркина перед отъездом даже не попрощалась и не сказала, куда отправится.
– А старушка, так сказать, знала о месте работы Алисы Игоревны? – зачем-то передразнил ее привычку Соболев.
Брюнетка поджала губки.
– Я здесь не консультантом работаю, так… Так и знайте! – припечатала она и вышла, хлопнув дверью.
– С характером, – Костя проводил брюнетку взглядом, – прям как моя Нелька. Откроешь? – кивок на коробку.
– Вернется и откроет, – буркнул Соболев, хотя сам ощутил непреодолимую тягу сорвать оберточную бумагу. Вещь, что лежала внутри, словно звала его. Именно с зовом он и сравнил бы зудящее в основании черепа ощущение. Казалось, он даже слышит отдаленный голос, которому очень сложно противиться.
– Как знаешь, – равнодушно ответил Костя. – Пойдем работать?
Константин успел дойти до деревянной двери, когда Андрей неожиданно схватил его за локоть и развернул к себе лицом.
– Почему ты сказал, что она не вернется? – Было в его взгляде что-то, отчего у Анохина подкосились ноги. И если бы не железная хватка, он, наверное, упал бы.
– Андрюха, ты совершаешь большую ошибку. Я тебе как друг говорю, держись от этой бабы подальше.
– Она не баба, – сквозь зубы прошипел Соболев, но локоть отпустил. – Я идиот, раз позволил ей уехать. Ты же мне рассказал все про Медвежьи Озера, я мог ее вернуть, остановить. Ты даже не представляешь, как она на меня смотрела, когда в машине у меня сидела, а я говорил, что она либо поедет выполнять задание, либо может искать себе новую работу. – Соболев запустил обе руки в волосы, сомкнул в замок на затылке. – Я до нее два дня дозвониться не могу. Понимаешь?
– Я как раз понимаю, – Костя положил ладони ему на плечи. – Это ты не понимаешь, во что ввязываешься. Пока не поздно, остановись. Мало тебе Татьяны? Ты еще неприятностей найти захотел?
– Я поеду за ней, – выпалил вдруг Соболев. – Заберу ее и привезу обратно. Никогда себе не прощу, если с ней что-то случится.
– Хорошо, – сдался Костя, – подожди пару дней, я дела подобью и с тобой поеду.
– Нет, Костян, – воспротивился Соболев, – пара дней – это слишком долго. Собирайся, выезжаем сегодня вечером.
– А работу за меня кто сделает? Ты как знаешь, но за два дня ничего с ней не произойдет. Позвони ей прямо сейчас. Вот при мне и звони.
Соболев достал из кармана мобильный, нашел номер Алисы и, приложив телефон к уху, приготовился слушать длинные гудки.
Она ответила почти сразу. Голос был спокойным, ровным, а вот он ничего не мог ей сказать, так и стоял молча, пялясь на замершего в ожидании Анохина.
– Алиса, – справившись наконец с оцепенением, все же произнес Соболев, – Алиса Игоревна, у вас все в порядке? Нет, я не пьян, просто не мог до вас дозвониться. Говорю же, нет! Маркина, ты меня с ума сведешь! Все, до связи!
Андрей сунул телефон обратно в карман.
– Невозможная девица. – Улыбка вопреки его воле растянула губы. – Костян, ты представляешь, спрашивает у меня, не пил ли я.
– Дурак ты, Андрюша, – бросил Костя и, не говоря больше ни слова, вышел, оставив его в одиночестве.
Утром следующего дня Андрей Соболев выходил из поезда на станции в незнакомом городе. Его встретило обветшалое здание вокзала и давящая, какая-то гнетущая тишина. Немногочисленный народ побежал к нетерпеливо фыркающему автобусу, расталкивая и матеря на ходу друг друга.
Городок оказался неприветливым, а может, просто уставшим. Люди куда-то бегут, спешат спрятаться в тесных коробках-квартирах. У них нет времени даже на собственные жизни; некогда поднять лицо и посмотреть на небо. В памяти всплыла грустная поговорка о жителях мегаполисов, которые смотрят на звезды только из собственных гробов. Но здесь не мегаполис, здесь можно и нужно – жить. Да, вокруг серость и уныние, так ведь люди сами в этом виноваты. Не приземистые пятиэтажки наводят тоску, а их угрюмые жители, вечно чем-то недовольные. Научись улыбаться миру, тогда и мир улыбнется тебе. Сколько раз он слышал эту пошловатую в своей мещанской простоте фразу, но только теперь начал понимать ее смысл.
– Мужик, тебе куда? – Типичный представитель подобных городов смотрел на Соболева с плохо скрытым презрением. Совсем молодой, вряд ли старше тридцати лет, но уже какой-то помятый, с запущенной щетиной, в застиранной фланелевой рубахе, которая вышла из моды в конце прошлого века.
Парадоксально, но почему тот, кто ничего не добился в жизни – не смог или не захотел, – всегда смотрит на более удачливого собрата с презрением? По идее должно быть наоборот. Так было с его школьными друзьями, когда он в первый и последний раз приехал на встречу выпускников. Единственный, кто оказался на машине и надел по случаю костюм, а не потертые джинсы, Андрей чувствовал себя белой вороной. И вовсе не желание покрасоваться двигало им в тот день, а банальные правила приличия. Они давно уже не школьники-раздолбаи, а взрослые люди. Так почему чувство стыда испытывали не они, те, кто напился еще до самой встречи, а он?
В тот вечер к нему подошла Аня Громова, девочка, в которую он был влюблен еще до знакомства с Татьяной, и сказала:
– Зря ты, Андрюша, выпендриваешься. Наши пацаны не любят таких, как ты.
Тогда он твердо уяснил, что не хочет быть «своим» среди «пацанов». Что для одних обычная жизнь, для других может показаться попыткой выделиться и за счет этого унизить их. Аня, выступившая послом доброй воли от «своих», в конце встречи все же предложила ему поехать к ней. А когда услышала, что он женат, фыркнула с оскорбленным видом и, прилипнув к Денису Прыткову, стала тыкать в сторону Андрея пальцем, шепча что-то на ухо своему кавалеру на ближайшую ночь. Ничего хорошего, судя по тому, как напряглась бычья шея главного хулигана и грозы не только их бывшего класса, но и всей школы, это не означало. Так и вышло. Его встретили на крыльце кафе, когда Андрей пытался раскурить на сильном ветру сигарету. Пламя зажигалки все время тухло.
Прытков пришел не один, подтянув откуда-то еще пару таких же быков, как и он сам.
– Ты Аньку шлюхой назвал? – Всего лишь повод, формальность. Тестостерон, давно заглушивший голос разума, требовал одного – крови. Игры тупых самцов, призом в котором станет самка.
