Во второй вертолет, спустившийся за первым, когда тот улетел, начали грузить носилки с ранеными, теми, кому уже оказана оперативная медицинская помощь, и теперь их дорога в госпиталь и длинная дорога к выздоровлению.
– Товарищ лейтенант! – Голос Куприянова отвлек Валентина от размышлений. – Дождались, нас с вами вызывают в штаб. Пойдемте.
Вертолет, на котором Валентин летел со своей группой солдат в зону армейской операции, поднялся очень высоко. Два бойца заняли места у открытых иллюминаторов и вели наблюдение. Куприянов с тремя своими бойцами облокотились спиной на стенку вертолета и закрыли глаза. Лабетов и Сайдудулаев думали о чем-то своем. Костя Каплин с улыбкой на лице смотрел на лейтенанта.
Стеклов, обратив на это внимание, невольно засмущался и опустил глаза.
Вся информация, которую он получил от начальника штаба дивизии, была короткой. Десантный батальон ведет бой на территории месторождения лазурита, незаконно разрабатываемого бандформированиями Ахмад Шаха. Душманы в этом месте сосредоточили немалые силы, которые состоят из хорошо подготовленных профессионалов, и оно защищено множеством огневых точек.
Выйти на этот участок можно только через ущелье, которое два дня назад захватили десантники. Задача Куприянова та же, что и на втором этапе, – обратиться через своих переводчиков к душманам и потребовать от них прекращения огня. И еще, допрашивать взятых в плен боевиков.
Высадились они наверху, у синего дыма.
Поднявшаяся пыль от винтов вертолета под ветром быстро рассеялась. Группа Жженова ожидала их на месте высадки.
– Долго вас ждем! – вместо приветствия сказал прапорщик и, взмахом руки подозвав к себе Куприянова, продолжил: – Значит, так, робята, плотно идете за мной, прошу не отставать. По гулу слышите, бой идет серьезный. Слушаться только меня! Все, вперед!
Темп, взятый его бойцами, был быстрым. Первое время Валентин все никак не мог войти в нормальное дыхание. Все в груди и в горле клокотало, ручьи пота заливали глаза, и его соленый раствор щипал так, что он постоянно вытирал рукавом лицо.
Бегущий впереди ефрейтор Сайдудулаев, казалось, чувствовал себя лучше, чем его командир, несмотря на то что на нем, кроме рюкзака и бронежилета с «лифчиком», наполненным автоматными магазинами, гранатами, противогазом и лопаткой со штык-ножом, была еще надета пулеметная лента.
…Резкая остановка впереди идущих бойцов была настолько неожиданной, что Валентин налетел на ближайшего из них и чуть не сбил его с ног.
– Передохнем немножко, – сказал весь мокрый от пота прапорщик и присел на камень, подзывая рукой к себе Стеклова и Куприянова. – Дайте воды, совсем пустой. – Сделав несколько глотков из фляги, вернул ее Стеклову и добавил: – Десять минут отдыха. Осипцов с Колесником, бдите! Моя задача – привести вас к командиру батальона, это, получается, еще где-то полчаса ходьбы отсюда. И все.
– Что там нас ждет? – спросил Куприянов.
– Шахтеры, освобожденные день назад. Такое там увидите! Ладно, дайте бойцам немного отдохнуть, и пойдем.
Уткнулись они прямо в полевой штаб батальона. Доложив о прибытии группы агитотряда командиру батальона, Жженов со своей группой, получив новое задание, исчез. Командир, майор Свиридов Сергей Викторович, которого Валентин видел несколько раз мельком, был невысокий, сухощавый. Из-под панамы, закрепившейся на затылке, выглядывал русый ежик, а взгляд был быстрым. Он задержал на Валентине всего несколько секунд, а потом перевел его на карту, о чем-то раздумывая. Наконец Свиридов поднял голову и произнес:
– Вас сейчас отведут к шахтерам, потом доложите свое решение. Смирнов!
Тут же, словно по волшебству, появился боец, на вид ровесник Валентина.
– Сержант, отведите их к шахтерам. Одна нога там, другая… ну, и так понятно.
– Есть, товарищ майор! – Сделав короткий кивок в сторону Стеклова и Куприянова, боец, нагнувшись, быстро спустился немного вниз и, выпрямившись, стал ждать, когда прибывшая группа последует за ним.
Спуск был коротким, преодолели его минут за пять-семь.
Когда Валентин увидел этих шахтеров, челюсть его от появившегося испуга, смешанного с жалостью, задрожала. Эти люди больше напоминали скелеты, обтянутые фиолетовой кожей. Если что и осталось на их лицах, так это – большие глаза и кости, обтянутые тонкой-тонкой кожей, которую пересекали неровные трубки вен и артерий.
Через некоторое время переговоров с ними Куприянова ефрейтор Сайдудулаев подошел к Стеклову и, глядя ему в глаза, сказал:
– Страшно! У меня слов нет, товарищ лейтенант. Они даже не знают, сколько человек работает на шахте. Этот, – указал подбородком на одного из афганцев Самид, – жил в кишлаке Борджахел-и-Абдара. Его и еще человек сорок из их кишлака, которые поддерживали правительство и не хотели идти в ряды моджахедов, арестовали и привели сюда. Он не знает, сколько времени находится здесь. Стариков, арестованных вместе с ним, он уже давно не видел. Ему сказали, что они умерли от тяжелого труда и недоедания. А вообще их кормили раз в сутки, если провинились, то сутки-двое держали без еды. А шесть дней назад, когда душманы сожгли несколько обессилевших человек живьем в назидание остальным, им удалось сбежать.
Разговор Куприянова с шахтерами через переводчика был длинным и томительным для Валентина. Он места себе не находил от бездействия, которое ему навязывал политработник. Хотелось туда, в бой, но он не имел права оставить эту группу из агитотряда.
Скелеты-афганцы, девять человек, сидевшие и лежавшие на камнях невдалеке от него, были совсем обессиленными. С трудом поднимали руки, передвигали ноги, и было вообще непонятно, как они могли в таком состоянии работать где-то в шахтах. Сахар-рафинад, который они сосали, должен был, по словам медбрата, прибывшего в группе Стеклова, придать им хоть немного сил для восстановления.
«Людям надо отдохнуть, иначе их организм больше не выдержит». – Эти слова сержанта поставили точку в желании Куприянова продолжать дальнейшие расспросы.
А Валентин все никак не мог оторвать своего взгляда от изможденного старика-афганца, рассказавшего об их жизни в лазуритовой шахте. Оказывается, ему было всего лишь семнадцать лет! Нет, такого просто не могло быть – ведь перед ними сидел старик на вид лет семидесяти, если не больше.
– Они жили рядом с шахтой, – переводил Сайдудулаев, – где добывали лазурит. Там разжигали костры, затем на горячую породу камня выливали воду, из-за резкой перемены температуры камни трескались, и они молотом крошили эту породу, выбирая лазурит.
– У него во рту вообще нет зубов, – прошептал сидевший рядом с Валентином Каплин.
– Да уж, – присел к ним Куприянов и, прикусив губу, о чем-то раздумывал.
– Ладно, лейтенант, – хлопнул его по колену Стеклов, – хватит сидеть! Бери свой громкоговоритель, и пошли, до заката мы должны уничтожить здесь «духов», так сказал комбат. Я не собираюсь ждать пополнения царандоя, которые здесь должны наводить свой революционный порядок! – Озлобленность в голосе Валентина буквально рвалась наружу. Он не мог спокойно смотреть на этих изможденных шахтеров. В жилах закипала кровь, охладить которую можно было только за счет наказания тех извергов, которые так жестоко издевались над людьми.
