«Мне каждую неделю укладывали волосы, – рассказывала Барбара. – Дома я за собой не слежу – я слежу за детьми. Слежу за домом. В тюрьме у меня появилось время следить за собой. Вернувшись домой, я немного подняла свой уровень жизни».
Она поспешила добавить, что массаж в лагере «вполне на уровне». Когда друзья спрашивают, «атаковали» ли ее в период пребывания в тюрьме – то есть принуждали ли ее к сексу, – она лишь смеется и отвечает: «Вы шутите? Там в основном люди приличные».
Корреспондент переврала множество мелких деталей: в частности, в статье указывалось, что в лагере жили четыре монашки, а в тюремном магазине можно было купить CD-плеер. Женщин возмутило ложное утверждение, что нам доступно мороженое Häagen-Dazs. Лагерь негодовал и на чем свет стоит проклинал уже свободную Леви. Бу Клеммонс была вне себя от злости.
– Häagen, мать их, Dazs! Отель! Лучше пусть эта лживая стерва не нарушает условий своего досрочного, не то я доберусь до нее – и ей покажется, что на этот раз она попала в адов мотель!
«Думаю, Марта получит назначение на кухню. Она будет готовить еду и радоваться жизни», – добавила Барбара.
Я представила, как Марта Стюарт пытается прибрать к рукам кухню Поп. Эта битва была бы интереснее сражения Годзиллы с Мотрой!
Поп очень расстроилась, но не из-за перспективы работать вместе с Мартой.
– Пайпер, я просто не могу понять. Зачем ей лгать? Ей дали возможность рассказать всю правду об этом месте, а она лишь наврала с три короба? У нас здесь ничего нет, а она описывает все так, словно мы тут как на курорте. Черт возьми, она же всего шесть месяцев здесь отсидела. Попробовала бы десять лет прожить!
Мне казалось, я понимаю, почему Леви соврала. Ей не хотелось признавать – не говоря уж о том, чтобы признаться всему миру, – что ее посадили в гетто, в такое же гетто, какое некогда существовало в Польше. Тюрьма в буквальном смысле представляет собой гетто – место, куда американское правительство отправляет не только опасных преступников, но и неугодных людей: душевнобольных, наркозависимых, бедных, необразованных, неквалифицированных. В то же время гетто во внешнем мире, по сути, тоже является тюрьмой, только вырваться из нее гораздо сложнее. На самом деле между городскими гетто и официальным гетто тюремной системы фактически стоит вращающаяся дверь, сквозь которую сплошным потоком идут люди.
Полагаю, Леви и всем остальным (особенно заключенным из среднего класса) было больно признавать, что их сочли неугодными, заключили против их воли и обрекли на нищенское существование, лишенное даже благородства самостоятельно избранной аскезы. Поэтому Леви предпочла сказать, что у нас тут федеральный курорт.
Моя соседка Ванесса в красках рассказала мне, как ей запретили идти на выпускной в ее бытность еще Ричардом, потому что она хотела надеть платье. В результате она отыскала расшитые блестками широкие штаны, нашла в родительском комитете жалостливую мамашу, которая их одобрила, и триумфально явилась на бал. Но я так и не знала, как она оказалась в федеральной тюрьме и почему ее сначала отправили в учреждение с высоким уровнем безопасности. Я почти не сомневалась, что ее посадили за наркотики, и подозревала, что федералам пришлось погоняться за ней, прежде чем ее смогли арестовать, и поэтому в итоге она сперва оказалась в тюрьме через дорогу. Она напоминала мне тех геев и транссексуалов, которых я знала в Сан-Франциско и Нью-Йорке: все они были умными, живыми, веселыми и любопытными по отношению к окружающему миру.
История Ванессы была мне интереснее историй большинства других заключенных, особенно после того как однажды в выходные она неожиданно появилась в комнате свиданий. Идеально накрашенная, с уложенной прической, в отглаженной униформе, она возвышалась над своей посетительницей – миниатюрной, седовласой, стильно одетой белой женщиной. Они вместе стояли возле торговых автоматов спиной ко мне – старушка в сиреневом костюме и Ванесса, широким плечам и узким бедрам которой мог позавидовать любой мужчина.
– Как прошла встреча? – спросила я вечером, не скрывая своего любопытства.
– Очень хорошо! Это была моя бабушка! – просияв, ответила Ванесса.
Мне стало еще любопытнее, но она ничего не прояснила.
Тюремной жизнью правили законы бедности: бери, пока дают, применение своей добыче найдешь позднее.
Через несколько недель она должна была отправиться домой, и я понимала, что мне будет ее не хватать. День ее освобождения приближался, и Ванесса волновалась все сильнее и все чаще обращалась к религии. Многие женщины тревожились перед возвращением на волю – они не знали, какое будущее их там ждет. Думаю, Ванесса чувствовала то же самое. Но ее волнение не помешало нам с энтузиазмом планировать прощальную вечеринку-сюрприз под началом Уэйнрайт и Лионель.
Вечеринка удалась на славу. Многие заключенные приготовили в микроволновках свои фирменные блюда, и гости выбирали, какие из них лучшие, – все это напоминало большой церковный пикник. На столе были чилакилес, жареная лапша и тюремный чизкейк, который приготовила я. Но лучшей единогласно признали тарелку фаршированных яиц – такую контрабанду достать было очень нелегко.
Мы все затаились в одном из пустых классов в ожидании нашей дивы. «Тс-с-с! Она идет!» – сказал кто-то и выключил свет. Когда мы закричали «Сюрприз!», Ванесса прекрасно изобразила удивление, хотя все видели, что косметику она наложила особенно тщательно. Как только она вошла, наш тюремный хор затянул песню Take Me to the Rock – сольную партию отлично исполнила Уэйнрайт. Лучше всех пела Делишес, которая по такому случаю даже побрила ноги. От голоса Делишес по спине у всех шли мурашки. Пока она пела для Ванессы, ей пришлось смотреть в стену, чтобы не расплакаться. Когда все песни были спеты, а угощение съедено, виновница торжества встала и обратилась по имени к каждой из присутствующих, а затем радостно напомнила, что Иисус присматривает за всеми нами, ведь именно он привел ее к нам. Она искренне поблагодарила нас за помощь в Данбери.
– Мне нужно было попасть сюда, – сказала она, – чтобы стать настоящей женщиной.
Субботний вечер – вечер кинопоказа – был особенным. В нем ощущалось что-то от старомодных походов в кинотеатр. Но эта суббота была особеннее других. На этот раз счастливицам из Данбери был уготован роскошный подарок: фильмом недели стал ремейк классической фантазии о мести под названием «Широко шагая» с Дуэйном Джонсоном, или Скалой, в главной роли.
Я не сомневаюсь, что однажды в будущем Скала, который когда-то был профессиональным рестлером, выдвинет свою кандидатуру на пост президента США и победит на выборах. Я своими глазами видела его силу. Скала объединяет, а не разобщает людей. Когда Бюро тюрем показывало «Широко шагая», явка на каждый сеанс выходного дня была поистине беспрецедентной. Скала оказывает такое влияние на женщин, что различия в расе, возрасте, культурном воспитании, даже в социальном происхождении (а это самый неприступный барьер в Америке) отходят на второй план. Черные, белые, латиноамериканки, старые, молодые – все женщины сходят с ума по Скале. В тюрьме даже лесбиянки соглашались, что он услада глаз.
