– Хорошо выглядят, да, – сказал Сережа. – Как живые. Сходите, а?
Мы, конечно, решились не сразу, хотя понятно было, что идти придется. Но в голове не укладывалось, каким образом начать разговор с дальней соседкой, с которой до этого лишь здоровались, но никогда не имели бесед длиннее вежливого small-talk? «Ася, простите, чем вы кормите своих мертвецов?»
– Ася, – сказали мы, – тут такое дело.
Пока мы рассказывали про аварию на аэропортовской трассе, не сразу умершего пекинеса и наших сонных геев, Ася нас не перебивала, но каждую секунду нам казалось, что она вот-вот встанет и крикнет в окно что-нибудь вроде: «Самат, выпусти собак из вольеров». Но ничего подобного не произошло.
– Кровь из пальца, – сказала Ася.
– Что? – не поняли мы.
– Кровь из пальца, – повторила Ася и показала нам забинтованный указательный палец. – Раз в неделю достаточно. И обязательно чтоб работа у них была.
– И у пекинеса? – по-дурацки уточнили мы.
– Нет, – сказала Ася, – пекинес за их счет.
Возвращались домой мы молча, совершенно не понимая, как будем сообщать Энди и Сереже про кровь и работу. Но получилось все легко и просто.
– Ну, что? – спросил Энди.
– Сказала? – спросил Сережа. У него на руках спал полупрозрачный пекинес.
– Да, – ответили мы. – На вас, говорит, пахать надо.
И дальше рассказали им про палец и бросили жребий на зубочистках, кому из нас первому добывать из себя кровь. Кстати, ее потребовалось совсем немного, но пальцы у нас болели долго; в общем-то они и не заживали, их все время приходилось бинтовать: только перестанут ныть, как снова пора прокалывать.
Несмотря ни на что, вопрос с донорством решился гораздо проще, чем со вторым обязательным пунктом безбедного существования Сережи и Энди. Ни тот, ни другой ничего не имели против работы, но при этом совершенно не могли предложить нам никаких услуг, в которых бы мы по-настоящему нуждались. А услуги понарошку были бы не в счет. Наоборот: они бы сводили на нет всю пользу крови.
Пришлось опять идти к Асе.
Калитку нам открыл Самат.
– Здравствуйте, Самат, – сказали мы. – Ася дома?
– Улетела вчера, – ответил соседский мертвец, – в Лондон. Но скоро будет, через где-то неделю. А вам поди спросить, чем этих ваших занять?
– Откуда вы знаете?
– Опытный… человек все знает.
– Да, – сказали мы, – они у нас уже вон сколько, а толку никакого.
– Это плохо, – согласился Самат. – Вы заходите, а то там дождь.
На улице начинало моросить. Самат провел нас мимо собачьих вольеров в маленький домик в глубине сада. Дверь открыла Зульфия. Она улыбалась, но смотрела слегка настороженно.
– Гости у нас, – сказал ей Самат. – По делу.
– Я тому удивляюсь, – сказала Зульфия, – что мальчики к нам сами не пришли. Стесняются?
– Нас вот попросили, – сказали мы.
– Ну мы видим, да, – сказал Самат.
Мы зашли в дом, и Зульфия закрыла за нами дверь.
– Чай? Сок? У нас, правда, такой сок, вам может не понравиться, – сказала Зульфия. – Свекольный.
– Если с яблоком, то ничего, – сказал Самат.
– Будете свекольный сок? – спросила нас Зульфия. – Полезный. На вкус привыкнуть надо, конечно, но полезный.
– Землей пахнет, – сказал Самат. – С яблоком когда, то не пахнет землей.
– Спасибо, – отказались мы от сока. – Чаю тоже не нужно, мы ненадолго.
– Ладно, – легко согласилась Зульфия, – спрашивайте.
– Парням работа нужна, – сказали мы, – а ничего в голову не приходит. Помогите придумать, пожалуйста.
– С молодыми всегда так, – кивнул Самат. – Умрут, а сами ничего толком не умеют.
– Да, – вздохнула Зульфия, – и образование, наверное, высшее.
– Высшее, – подтвердили мы.
– Трудно, – опять вздохнула Зульфия. – Когда высшее, то почти всегда никакой мелкой моторики.
– А обязательно, да? – спросили мы.
– В первую очередь, – подтвердил Самат. – Можно кровь не пить, свекольный сок пить без яблока, а без мелкой моторики все, элим кетты. У меня тоже высшее.
– Но вы же придумали? – растерялись мы.
Самат отвернулся от нас и выглянул в окно.
– Спицы, шерсть, пусть вяжут чего-нибудь, – сказала Зульфия. – Пусть приходят, научу.
– А Ася сказала, чтоб такая работа, которая нам нужна, – усомнились мы.
– Вам нужна, – уверенно сказала она. – Очень вам нужна эта работа. Вы же уедете.
– Куда мы уедем, у нас филина кормить некому, – сказали мы. – Рыбного.
– Вот я и говорю, – сказал Самат.
– А вы-то как без мелкой моторики обходитесь? – спросили мы. – Сад, снег, газон, пылесос – где тут моторика-то?
Вместо ответа Зульфия встала из-за стола, шагнула к закрытой двери в комнату, распахнула ее и кивнула: гляньте-ка.
Мы глянули. Стены, потолок, пол, мебель, оконные рамы – все, абсолютно все в этой комнате было обвязано светло-серой и белой пряжей. Своеобразный интерьер, даже приятный вполне.
– А как надоест, распускаем и другим цветом вяжем, – сказала Зульфия.
– Это чтоб не просто так, – сказал Самат, делая пальцами, как будто это спицы. – Надо, чтоб труд был видимый.
– Тем более когда для здоровья, – конкретизировала Зульфия.
– А потом все остальное, – сказал Самат.
– Любое, – уточнила Зульфия, – но потом.
Потом, спустя много времени, мы с ужасом вспоминали о тех первых месяцах, которые наши мертвецы провели без крови и вязания. По нашей и их собственной неопытности они могли попросту исчезнуть, превратиться в какую-нибудь фигню вроде праха или тлена. Перестать быть. Как бы тогда мы ходили мимо опустевшего контейнера, который стал бы для нас вечным укором? Хотя, возможно, мы бы так и не узнали никогда, куда делись Сережа, Энди и их пекинес. Подумали бы, что уехали куда-нибудь, не простившись. И, главное, кто бы тогда кормил филина в наше отсутствие?
Сережа за месяц обвязал все деревья в саду. Энди обвязал деревья вдоль лесной тропы, по которой мы все обычно ходим к морю. Потом они вместе обвязали несколько старых дубов на спуске к лагуне, и только тогда до нас дошло, откуда и почему в Европе возникла мода на обвязанные деревья.
К концу лета мертвецы так окрепли от тренировки мелкой моторики, что начали использовать крупную: Энди починил старую тачку, а Сережа взял лопату и нечаянно выкопал яму – пришлось его хвалить и на скорую руку назначать яме применение, чтобы она была не зря; решили, что будем складывать в яму компост, вот, например, целый ворох свекольной ботвы – кстати, никто из нас не помнил, чтоб мы сажали свеклу.
