Эмма улыбнулась, спускаясь вниз и поочередно заглядывая во все комнаты в поисках Дилана. Восхитительные ароматы манили ее на кухню. Она открыла дверцу духовки и посмотрела, что оставила им Мэйзи. В воздухе витал чесночный аромат куриного качиаторе.
Она уже закрывала дверь, когда услышала, как вернулся Дилан. Он был одет в нейлоновую майку и черные шорты для бега. Ее сердце пропустило удар. Как же он красив!
– Привет! Как твоя пробежка?
Дилан ответил не сразу. Сначала направился к бару в гостиной. Эмма за ним, отметив, как неуверенно он шагает. Плечи опущены, и сам непривычно тих.
– Дилан, ты в порядке?
Снова молчание. Она подождала, пока он нальет себе виски и выпьет одним глотком.
– Дилан, что с тобой?
Только тогда он взглянул на нее. Лицо посерело, голубые глаза потускнели и стали безжизненными.
– У тебя выдался скверный день?
– Можно сказать и так. Ко мне вернулась память.
– Вот как? Но ведь это прекрасно! Именно на это ты надеялся!
– Сядь, Эмма, – велел он ледяным голосом, показывая на диван. Она села. Он налил себе еще виски и уселся напротив, словно считал нужным держаться на расстоянии. Теперь ее сердце тревожно колотилось. Что-то очень неладно.
– Я помню все, Эмма. Ночь блэкаута, твой звонок.
Она кивнула, недоуменно глядя на него. Он едва сдерживался, это очевидно.
– Не я приезжал к тебе в ту ночь. Не я. Это был Рой.
– То есть как это Рой? Ты приехал за мной. Я позвонила тебе в поисках Брук, и ты… ты…
Он решительно покачал головой:
– Той ночью я пил с Роем. Он посчитал, что я недостаточно трезв, чтобы сесть за руль. Взял у меня ключи и поехал за тобой.
– Вовсе нет! – почти крикнула Эмма.
– Поехал.
– Но… но… это значит…
Эмма вскочила. Все это ложь! Не может быть правдой! Дилан ошибается!
– Дилан, это не так. Все не так. Ты…
Дилан тоже встал. Его глаза сейчас казались почти черными.
– Хочешь сказать, что не помнишь, как спала с Роем?
– Именно. Я не спала с Роем. Никогда бы такого не сделала.
Он спокойно выпил:
– Но ты сделала именно это. Переспала с Роем, а после того, как он погиб, заявила, что ребенок от меня.
– Я… э-э… нет, о нет! Но если и… если и да, я не знала, что это он! Я не…
– Что, Эмма? – спросил он голосом, которого она не узнала. Резким. С нотками горечи. – Ты знала, что трахалась с Роем, или не знала?
Слезы угрожали хлынуть из ее глаз. Правда казалась жестокой пощечиной, но больше всего ранили злобные слова Дилана. Как она может примириться с тем, на что он намекает? Ведь она была уверена, что в ту ночь занималась сексом именно с ним. Даже пьяная, даже напуганная, как тогда, Эмма никогда бы не переспала с Роем сознательно.
Да, он был похож на Дилана настолько, чтобы обмануть фанатов. И он заехал за ней в машине Дилана. Из-за темноты и затуманенных мозгов она не поняла, кто перед ней. Кто бы мог подумать, что это не Дилан явился ее спасать.
Но Дилан не верил этому. И возможно, никогда не поверит.
И тут в памяти всплыли слова человека, которого она приняла за него:
– Ты все не так поняла. Это ошибка.
Вот теперь они приобрели смысл, потому что не Дилана она умоляла остаться с ней. Это Рой обнимал и утешал ее. Рой, который наконец сдался, когда она убедила его заняться с ней любовью. Неудивительно, что ласки Дилана показались ей совершенно другими. Раньше она не могла понять, в чем дело, и списывала все на опьянение. Но теперь все стало понятно.
Правда стучала в голове, словно прося выхода. Правда сокрушала сердце. Правда болью оседала в желудке.
– Я ношу ребенка Роя, – глухо сказала она вслух, словно это могло понять осознать случившееся.
Ее трясло, руки ослабли, ноги подгибались. Так хотелось сделать вид, что ничего этого не было. Но она не могла. И пыталась собраться с силами, хотя в душе истекала кровью при мысли о жизни, которую могла бы прожить с Диланом. О светлом будущем, в которое поверила совсем недавно. Которое утрачено навеки.
Ей следовало знать, что счастье недолговечно. Когда она на самом деле была счастлива? Только когда работала с Брук и начала бизнес.
– Я с трудом этому верю.
Она подняла глаза, гадая, нельзя ли как-то все уладить, сохранить радость, которая родилась в браке с Диланом, но встретила его жесткий яростный взгляд. Он во всем винит ее. Не верит ей. Считает, что она предала его.
Как Рене.
Ничто не могло быть дальше от истины. Но какая разница? Она все видела по его сжатым губам. Теперь в его венах застыл лед. Он убежден, что она его обманула.
Оставались голые факты. Женой Дилана ей больше не быть. Придется подавать в суд, чтобы брак аннулировали. Она не возьмет ни цента из денег, полагавшихся ей по брачному контракту, на подписании которого настаивал адвокат Дилана. Она только надеялась когда-нибудь заслужить его любовь.
– Я сложу вещи и завтра утром уеду, Дилан. Пусть твой адвокат свяжется со мной. Я ничего от тебя не хочу. Мне очень жаль, что так случилось. Жаль больше, чем ты можешь представить.
– Эмма?
– Не тревожься обо мне. – Она прикусила губу, сдерживая слезы. Новости раздавили ее, но она не желала жалости. Никогда не желала ничьей жалости.
– Я, как обычно, приземлюсь на все четыре лапы. Мы оба знаем, что ты женился на мне только из-за ребенка, а теперь, когда понял, что ребенок не твой…
Эмма не смогла закончить фразу. Ее лишили радости носить ребенка Дилана. Она будет любить малыша, но он никогда не узнает своего отца, любви обоих родителей.
Дилан долго молча смотрел на нее. Его гнев, казалось, исчез, в глазах светилось что-то вроде боли. Для него это тоже нелегко, но в данный момент она не сочувствовала ему, потрясенная настолько, что не находила слов.
– Я постараюсь, чтобы ребенок ни в чем не нуждался, – выдавил он.
Она упрямо покачала головой:
– Пожалуйста, Дилан, не стоит. Мне действительно ничего от тебя не нужно. Я сама справлюсь. До свидания.
Она высоко подняла голову и шагнула к двери.
– Эмма, подожди!
Она остановилась. Слезы уже заливали лицо, поэтому Эмма не повернулась.
– Ч-что?
– Прости, что все так вышло.
– Знаю. И ты меня прости.
С этими словами она вылетела из комнаты.
Дилан сидел в трейлере на съемочной площадке, неловко морщась, снова и снова повторяя реплики для сегодняшних вечерних съемок. Ничего не задерживалось в памяти, словно перед ним иероглифы. Он не мог сосредоточиться с той минуты, как два дня назад Эмма собрала вещи и покинула его дом. Брук сказала, что Эмма вернулась к себе. У нее еще оставалось время возобновить аренду. У него все еще горели уши от словесной порки, которую задала ему сестра. Та защищала Эмму и обзывала его подонком за то, что позволил ей вот так уйти.
