— Прости меня, ты прав, опять прав. Любовь — это всё, и я сам это прекрасно знаю, ведь я только и думаю что об Алисе, Лео и Ивуар…
— Я не могу на тебя сердиться, тем более что это ваш удел — удел всех людей — забывать о главном. Эта забывчивость, несомненно, вам жизненно необходима…
— И все же обидно! Учитывая все это, можно было бы усовершенствовать столько вещей…
— Вот и хорошо, Власть Любви для того и дается! Ну что, ты по-прежнему считаешь ее слащавой?
— Признаюсь, ты отлично все разыграл… Взял меня на эмоции!
— Значит, убедил?
— Убедил!
— Очень хорошо, значит, теперь можно будет тебе объяснить, в чем заключается эта Вла…
Он внезапно замолкает со строгим видом.
— Чего же ты остановился? Что случилось?
— Думаю, нам придется отложить этот разговор на потом.
— Ну уж нет! Почему это?
— Потому что тебя зовут.
— Что ты такое плетешь? Опять разыгрываешь?
— Нет, уверяю, кто-то тебя зовет. Оглянись!
Смотритель и подопечная
Он указывает пальцем на этого «кого-то» у меня за спиной. Я оборачиваюсь и вижу, что это не кто-то, а что-то: светящийся шар мягко выныривает из реки и плавно направляется по воздуху в мою сторону.
Власть наблюдения!
Меня зовет Ивуар.
Шар начинает крутиться у меня вокруг головы все быстрее и быстрее. По мере вращения свет его пульсирует — словно сигнал тревоги.
Я бегом мчусь к реке: надеюсь, с моей внучкой не случилось ничего страшного…
Шар проходит сквозь небо и быстро ведет меня к хорошо знакомому мне месту — к моему дому. Там он останавливается, мигает в последний раз и исчезает в ослепительной вспышке света.
Так, посмотрим, где же Ивуар… А, вот она, у себя в комнате, то есть в комнате, которую я оборудовал для нее у себя в доме. Лео и Марион остались у меня, тут удобнее будет заниматься всем тем, что им предстоит проделать, но Ивуар уже давно здесь не ночевала и теперь проснулась одна в незнакомой комнате. Странно, она напугана, но не плачет, лежит в кровати, но не зовет ни Лео, ни Марион. Я чувствую ее страх, где-то внутри, очень сильно. Ей же всего два с половиной годика, бедняжке! Что же я могу сделать? Бог ничего не объяснил мне, какая это власть — да никакая! Заговорить с ней я не могу, что же мне делать, черт подери?..
Ну же, Ивуар, кричи, плачь, зови их, пусть они испугаются и прибегут к тебе! Давай, не лежи так один на один со своим страхом! Господи, какое жуткое чувство, оно растет во мне, я ощущаю его все сильнее и сильнее…
Неужто дети и правда так пугаются из-за какой-то ерунды? Но это же ужасно!
Ладно, так что же мне делать: подойти, взять ее на руки? Нет, это полная бессмыслица: я и дотронуться-то до нее не могу, мои руки проходят сквозь нее, как сквозь воздух.
«Бог! Бог, прошу тебя!»
Его, естественно, нет. Я должен был догадаться, это — очередной трюк из серии «Ты должен научиться сам», как я это ненавижу… Ну, он у меня получит…
С ума сойти, с каждой секундой я боюсь все сильнее и сильнее — как Ивуар. Надо сказать, что тут, в комнате, еще и темно — хоть глаз выколи. Как они не подумали оставить ей ночничок! Страшная тяжесть давит мне на грудь, как будто я завален камнями. Я делаю вид, что глажу ей волосы, — пусть это ничего не дает, но мне теперь и самому нужно успокоиться. Мне плохо…
Очень плохо…
Думаю…
«Мама! Мааааамааааа!»
Наконец-то! Закричала, нет, завопила, а вот и слезы потекли.
Свобода!
Я выглядываю в гостиную: Марион услышала, спешит на помощь, вот она уже взлетает по лестнице.
Ивуар слышит ее шаги. Ей уже не так страшно. Мне тоже становится легче.
В ту самую секунду, когда Марион открывает дверь, я прихожу в нормальное состояние. Страха как не бывало.
Марион берет Ивуар на руки, и та, почувствовав материнское тепло, потихоньку перестает плакать.
Я чувствую, что больше не нужен, и, недолго думая, возвращаюсь наверх, на берег реки. И естественно, вижу Бога — вот он, стоит рядом со мной.
— Вроде неплохо получилось!
— Да нет, не думаю. Мне кажется, я ничем не помог.
— Может быть, ты не понял, что сделал, но в любом случае это именно то, что надо было делать.
— Правда?
— Да! Роль Смотрителя — быть там, рядом со своим избранником… Просто быть рядом! Находясь рядом с Ивуар, ты разделил с ней ее страх. Ведь ты почувствовал его, правда?
— Не то слово… Это же ужас — так испугаться! Так что же конкретно я сделал?
— Я уже сказал: ты разделил с ней ее страх, а когда делишь с кем-то страдания, это уже половина страданий. Ты был там и взял на себя половину ее страданий, что позволило ей справиться со страхом, выйти из оцепенения и позвать маму.
— Я счастлив, что смог сделать это для нее, но, позволю себе заметить, приятного было мало…
— А разве я тебе когда-нибудь говорил, что Первая Власть — это развлечение?
— Нет, но мне казалось, что быть ангелом-хранителем — это совсем другое…
— Твоя миссия — быть рядом с ней в трудные моменты. Ты же знаешь, твоя внучка прекрасно чувствует, что что-то не так. Она знает, что ты умер, и ощущает всю глубину горя Лео. Ты ей сейчас нужен, ты — ее Смотритель. Вот так.
Я очень рад быть смотрителем Ивуар, ощущать эту нерушимую связь, установившуюся между мной и ею. Но я все еще не знаю, что будет с этим «присмотром», когда я уйду… Если завтра я приму решение покинуть сад — чтО, Ивуар в такой же тяжелый момент окажется в одиночестве? Я не хочу бросать свою внучку, но и оставаться здесь вечно тоже не желаю…
— Ты можешь мне объяснить одну вещь?
— Что именно?
— Что происходит с властью Смотрителя, когда человек уходит из сада? Как это произошло со мной, например, когда мама ушла отсюда, и с Лео, когда ушла Алиса?
— Как я тебе уже говорил, ты останешься Смотрителем твоей внучки до ее смерти. Естественно, в тот день, когда ты решишь уйти отсюда, все станет иначе, но ты всегда будешь при ней.
— Хорошо, но как это происходит конкретно?
— Ну, чтобы проще, ты будешь находиться не рядом с твоей внучкой, а в ней.
— «В ней»?
— Тебя не будет, но ты оставишь свой след. Знаешь, очень немногие остаются в Саду до самой смерти их подопечного. Это слишком долго, а пребывание здесь — нелегкое испытание. Так вот, когда Смотритель решает уйти отсюда, его сфера в последний раз отправляется на землю, и ее свет проливается внутрь подопечного. Это — как зернышко, которое Смотритель как бы сажает и в себе, и в своем подопечном. Со временем это зернышко оборачивается особым даром для того, кто его получил. Еще одной, новой краской в палитре его души, черточкой характера, унаследованной от Смотрителя, способностью, талантом.
