– И что – так и приходят? – ухватилась за щеки Инга.
– Пока нет, – пояснила Ольга. – Наша мамка тоже не последняя фишка в бизнесе, кое-что может. Она нам сказала, что все утрясла, а сама каждую пятницу бледнее стены. И всех предупреждает – если кто увидит Татку, чтобы немедленно, в ту же секунду ей звонили! Даже телефоны всем сотовые выдала, прикиньте? Это чтобы наша Калоша да на телефоны нам свои деньги тратила?! Нет, ну она не Калоша, конечно, я так ее любя называю…
Дуся переглянулся с Ингой. Понятно, что Милочка кому-то из клиентов здорово насолила, но как и кому? Теперь ничего удивительного нет в том, что ее прирезали… Но почему же тогда прибегали какие-то девицы? Они что – не знали, что ее уже нет? Вряд ли, в таких структурах все четко отлажено.
– А из-за чего мужчины так нервничали? – невинно поинтересовалась Инга. – Ты не в курсе?
– Нет, ну вы ваще!! А мне-то кто скажет?! Это наша Калоша… Слушайте, я у вас так засиделась, так засиделась! – вдруг засуетилась Ольга и стала собираться.
– Подожди, – остановил ее Дуся. – А как можно встретиться с твоей Калошей?.. Да не трясись ты! Сказал же – никому ничего не скажу, просто назовусь братом Дутовой.
– А, ну назовитесь, – с облегчением выдохнула девчонка. – Это ваще классно будет. Тогда они вас пристрелят, да и все.
Дусю передернуло, но он совладал с собой:
– Это мои проблемы. Где Калоша?
– Короче, так… сегодня у нас что? Среда? А по субботам и по воскресеньям Калоша сама нами торгует, боится, что мы с пьяных много возьмем и мимо ее рта протащим, так вот… Ты чего – не можешь придумать, что ли? Подошел к ней в субботу, предложил крупные бабки, она тебе что хочешь устроит! – посоветовала Ольга. – Она у нас знаешь какая – низенькая, толстая, как колобок, а на шее обязательно шарф зеленый. Черт его знает почему – любит зеленый шарф и все! И сапоги тоже зеленые, а куртка белая. Ну узнаешь ее, она самая толстая и старая.
Вызнав у Ольги все, что нужно, Дуся и Инга простились с девчонкой, отвалив ей кругленькую сумму и вызвав такси.
Проводив девчонку, Дуся вдруг явно ощутил, что сейчас он в квартире один с Ингой. Вот никогда это его не волновало, а сегодня, как вспомнит, что она там стояла – в ярком платьице, на панели, так по груди разливается какое-то подозрительное тепло. У него так случалось, когда Душенька ночью забиралась к нему на грудь и из вредности оставляла лужу. Вроде ничего, а потом раз – тепло! А потом холод и вонь, но это по-другому немножко, а сейчас…
Он достал из холодильника маленькую бутылочку коньячка (и почему это маманя всегда покупала такие мензурки да еще и тыкала их в холодильник?), с рюмочками подошел к Инге и загадочно произнес:
– Ты не знаешь, чего я хочу?
– Напиться? А чего тогда с Ольгой не пил? – спросила та, ненадолго отрываясь от телевизора.
Вот где-то Дуся читал, что этот электрический ящик самый страшный враг компании! А он, оказывается, еще страшнее! Ну как это понимать?! Сидит прекрасная девушка, ну пусть не совсем прекрасная, но, главное, имеется в наличии, рядом с ней обворожительный мужчина торчит с коньяком, а ей только телек подавай! Дуся демонстративно щелкнул пультом, и экран погас.
– Так я повторяю свой вопрос, – раздраженно рявкнул Дуся и снова запел медовым голосом: – Ты не догадываешься, чего я хочу?
Теперь Инга с вежливой усталостью смотрела на потуги работодателя и догадываться не собиралась. Пришлось Дусе прозрачно намекать:
– У нас сегодня такой трудный день, и мы с тобой сработали как одно целое! Как единый механизм, как… Давай напьемся, а?
– Если вы про коньяк, то это всего стограммовая бутылочка, и ее уже наполовину Яков Глебович опустошил.
– Вот боров, – прошипел Дуся. – Ну тогда хоть пойдем наедимся! Я уже три дня тебя прошу овсянку, а ты!..
Как-то незаметно романтический порыв угас, остался только сильный голод. Инга нехотя поплелась на кухню, а Дуся удобно устроился в кресле и, кажется, даже задремал. Точно задремал, потому что, когда к нему подошла Инга, он уже зычно храпел.
– Евдоким Петрович! – потрясла она его за плечо. – Ваш овес готов!
Тут Дуся игриво ухватил девушку за юбку и прижал к себе – взыграло ретивое:
– Ать! Сейчас раздавлю, как муху!!
В следующую же секунду он получил такой мощный удар в скулу, что голова едва не оторвалась от шеи.
– Дура!! – взвизгнул он, чуть не плача.
– А я вас предупреждала, – поджала губки страшенная Инга. – До свадьбы никаких поцелуев!
– О бо-о-о-оже! – взвыл Дуся. – И эта туда же! Да кто тебя целовать-то собирался?! Я ж так только…
– А «так только» тем более! У меня, знаете ли, всего одна девичья честь, и я буду хранить ее до…
– …гробовой доски! – перекривился Дуся.
Инга хотела что-то ответить, даже, кажется, ответила, но Дуся ее не услышал – в прихожей затрезвонил телефон.
– Алло!! Евдоким?!! Я очень недоволен!! Очень! И не думайте, что вы меня выбросили на задворки судьбы и обо мне можно забыть! – кричала трубка в Дусино ухо голосом Якова Глебовича. – И как только у вас язык поворачивается обо мне не вспоминать?!!
– Яков Глебыч, да кто про вас забыл? – вытянулось лицо у Евдокима. – Я же…
– Ты и забыл!! А я… я больной и голодаю! Я уже скинул… два кило, триста граммов и два литра!
– Уже?! Но вы ведь лежите-то всего ничего! Второй день! Когда вы успели-то?
– Да?!! А анализы?! – возмущался переломанный Яков Глебыч. – Нет чтобы посылку собрать, он выясняет! Чем там у вас Инга занимается?! Груши околачивает?! Напомни Олимпиаде – для чего она ее брала!!
Дуся всерьез обиделся за девушку, как-никак у нее сегодня был тяжелый день, это раз, а два – черт! Дуся все ласковее поглядывал на гармонично развитую повариху! Вон она как сегодня колоритно возле Дома культуры смотрелась, и не подумаешь, что впервые на панели!
– Вы, Яков Глебыч, на Ингу-то не очень! Она у нас и так одна за всех пашет! И не отказывается! И нянькой, и поварихой, и проституткой, если надо! Так что…
Слышно было, как в трубке кто-то тоненько охнул, а в отдалении послышался встревоженный голос: «Больной, отчего еще не спите?! Немедленно в палату! И вообще! Кто вам позволил пользоваться мобильником спящей медсестры?! Ой, больной, вам плохо?» Больной оставил ее вопрос без ответа, зато теперь трубка заговорила скороговоркой:
– Короче, Дуся! Завтра притаскиваешь мне полные сумки жратвы, если тебя не пропустят, так я на первом этаже, в окошко передашь. У меня палата третья! Все! Пока!
– Стой! Яков Глебыч!! Палата третья, а больница-то какая? Где лежишь-то?!
– Ой, ну чего ты такой идиот-то?! – нервничал будущий отчим. – В краевой я! У меня ж пока прописки вашей нет!
