– Папа, не говори так.
– Лучший из голосов, которые дала эта страна… Другой такой у нас не будет!
Глаза у Пепе покраснели, но Амалия плакать не собиралась.
– Я должна ее увидеть.
– Ну тогда не уходи: Рита может зайти в любой момент. Она говорила, что завернет сюда после репетиции.
– Она собирается петь? С таким заболеванием?!
– Ты же ее знаешь.
Шум позади рояля сорвал обоих с места. Исабелита уронила несколько скрипичных футляров. С девочкой ничего не случилось, но она напугалась и вопила как резаная.
– Здравствуйте, добрые люди… И что у вас стряслось? Конец света уже наступил?
Голос, который ни с чем не спутаешь, голос, как пенистый прохладный смех.
– Рита!
– Мне сейчас не до поцелуйчиков. Дай мне полюбоваться на это ангельское создание, которое орет, как дьяволица.
Как только певица взяла девочку на руки, Исабель замолчала.
– Вот твои деньги, Пепе. – Женщина порылась в сумочке. – Пересчитай – тут все правильно?
– Рита!
– Ну что вы заладили: «Рита-Рита…» Так вы мне все имя истреплете.
Певица держалась так же, как и всегда.
– Амалита, отправляйся по своим делам, а я побуду с девочкой, – сказал Пепе.
– Нет, папа. Лучше я ее заберу.
– Но ты же собиралась ее оставить.
– Думала пройтись по магазинам, но вот расхотелось.
– А почему бы нам не прошвырнуться вдвоем, как в прежние времена?
Амалия обернулась к Рите и заметила, что шея ее замотана платком. И сразу догадалась, что Рита заметила ее взгляд.
– Оставь девочку со мной, – попросил Пепе. – Вечером я ее тебе привезу.
Амалия поняла, что отец просит не только о своей внучке, но и о своем мире, который рушится из-за болезни Риты. Она впервые увидела, что спина у отца начинает горбиться, и разглядела тень испуга в его глазах и неуверенность – предвестницу дрожи, но вслух ничего не сказала. Она поцеловала дочку, поцеловала отца и отправилась с Ритой гулять по Гаване.
После прогулки женщины устроились в кафе на Прадо, они рассматривали прохожих под деревьями, на ветках которых сидели голуби и воробьи. Они обсудили тысячу мелочей, обходя молчанием тему, которой обе страшились. Они вспоминали свои давнишние походы по магазинам, первый визит к гадалке, приступ хохота, напавшего на Риту, когда она узнала, что поклонник Амалии – китаец… Голуби слетались к их столику поклевать упавшие крошки.
– Ах, девочка, – вздохнула певица после долгого молчания, – иногда мне кажется, что все это скверная шутка, как будто кто-то это выдумал, чтобы меня напугать и сделать мне больно.
– Не говорите так, Рита.
– Я просто не представляю себя запертой в ящик, тихохонькой, так что и не пикнуть. Только подумай! Это я-то, которая ни разу не прикусила язык, всегда пела людям правду!
– И будете петь, вот увидите. Когда выздоровеете…
– Хорошо бы, потому что умирать я не собираюсь.
– Ну конечно, донья Рита. Вы никогда не умрете.
Амалия вернулась домой в таком отчаянии, что решила сразу лечь. Отец привезет Исабелиту еще не скоро, так что есть возможность на пару часов позабыть о мире.
Эти высокие каблуки ее просто доконали. Амалия вошла в прихожую и скинула туфли. И неожиданно услышала шум в спальне. Женщина на всякий случай прикинула расстояние между дверью в спальню и дверью наружу. С колотящимся сердцем она на цыпочках прошла вперед.
– Пабло!
Ее муж подскочил от испуга.
– Что это? – спросила она, глядя на три перевязанные бечевкой пачки, которые Пабло уронил на пол.
– Экземпляры «Гуннун Хушэн».
– Как?
– Это газета Уан Тао Пая.
– Для меня твои слова – китайская грамота, – бросила Амалия, но сразу же поняла, что, если понимать буквально, прозвучало это как-то неудачно. – Что ты имеешь в виду?
– Уан Тао Пай – мой соотечественник, погибший в тюрьме. Его пытали за то, что он коммунист. А это экземпляры его газеты, реликвии…
Амалии вспомнились таинственные отлучки мужа и его возвращение домой в самые неожиданные моменты.
– Он был твоим другом?
– Нет, это случилось много лет назад.
– Ты ведь клялся, что никогда больше не станешь впутываться в такие дела!
– Я не хотел тебя расстраивать, – с этими словами Пабло обнял жену, – но у меня плохие новости. Возможно, к нам придут с обыском.
– Что?
– У нас мало времени. Нужно перепрятать эти пачки.
Пабло выглянул из окна:
– Они все еще здесь, и я не могу уйти, потому что они видели, как я входил в дом. Нехорошо будет, если они постучат к нам, а меня нет. Сразу заподозрят неладное.
– Куда их отнести?
– На крышу, – после недолгого раздумья решил Пабло.
Амалия надела туфли. Пабло уложил пачки на ее протянутые руки и открыл дверь. Лампочки над лифтом указывали, что кто-то вызвал его с первого этажа.
Амалия преодолела пять этажей меньше чем за две минуты. Где же спрятать эти газеты? Недавно она что-то слышала в разговоре своего соседа с техником, смотрящим за домом. Бак, из которого шла вода в квартиру 34В, опустевшую после развода владельцев, прохудился, и его отключили. Женщина поднимала одну за другой крышки баков, пока не отыскала пустой. Закинула пачки внутрь и вернула крышку на место.
Несколько минут она мерила крышу шагами, дожидаясь Пабло, а потом ожидание сделалось невыносимым. Тогда Амалия пригладила, поправила юбку и вызвала лифт.
Когда она увидела открытую дверь, колени ее подогнулись. Одного взгляда хватило, чтобы увидеть разбитую люстру, пустые ящики стола на полу, беспорядок в кладовке… А где же Пабло? В глазах у нее потемнело. На полу была кровь. Амалия выбежала на балкон как раз вовремя, чтобы увидеть, как ее мужа запихивают в полицейскую машину. Она хотела позвать, но из груди ее вырвался только вой, крик умирающего животного. Мир вокруг потемнел; Амалия не рухнула на пол только потому, что ее подхватили невидимые руки. Возлюбленный ее юности, любовь всей ее жизни – на ее глазах он отправлялся в застенок.
Гавана моей любви
Кому она могла рассказать о своем открытии? Лиса уже высказала предположение, что призраки возвращаются, потому что они связаны с каким-то человеком; Гея советовала побольше разузнать об обитателях дома, потому что предчувствовала, что даты появления что-то означают для этих людей; а Клаудиа говорила, что Сесилия гуляет с мертвецами. И недаром! Ведь она по шею увязла в расследовании истории с домом, вместе с которым путешествуют ее бабушка Дельфина, старик Деметрио и ее родители. Двоюродная бабушка предположила, что даты связаны с чем-то, что родилось на Кубе, а теперь обретается в Майами. И во всех этих теориях можно было отыскать зерна истины.
