Не обращая никакого внимания на палящее солнце, начал накрапывать дождик, и теперь над асфальтом курился пар. Пабло поднял лицо к синему безоблачному небу, и его оросили сладкие светозарные слезы. Он тоже не предал и никогда не предаст… И вот, чувствуя этот чудесный дождь, старик понял, что покойный мамби шлет ему свое благословение.
Свободна от греха
Сесилия гнала машину по узким улочкам Корал-Гейблс, в тени деревьев, сыплющих охапки листьев на дома и людей. Этот пейзаж напоминал девушке некоторые районы Гаваны… Что было странно, если учесть, что Корал-Гейблс со своими морщинистыми стенами и почти готическими садами, влажными от плюща, скорее походил на заколдованное царство, а не на город в руинах, который она оставила в прошлом. Быть может, эта ассоциация родилась из сходства двух разных упадков: одного – элегантно-притворного, и другого, напоминающего о былой славе. Сесилия скользнула взглядом по садам, пестревшим цветами, и внезапно ощутила приступ ностальгии. Ну что за капризная у нее душа: до сих пор тоскует по шуму прибоя в скалах, по раскаленным под зноем камням трущоб, по аромату земли, которая просто настаивает на том, чтобы плодоносить, набрякнув после теплого ливня.
Она не может лгать самой себе. Да, эта страна для нее важна – не меньше, чем собственная жизнь, или даже больше. Да и как может она ничего не значить, если это часть ее самой? Сесилия представила, что бы она почувствовала, если бы Куба вдруг исчезла с карты, испарилась, перешла в иное измерение: та же Земля, только без Кубы… И что ей самой тогда делать? Пришлось бы подыскивать другое экзотическое, невозможное место, край, где жизнь бросает вызов здравому смыслу. Сесилия где-то вычитала, что люди, которые поддерживают связь с местом, где они выросли, или живут в похожих условиях, чувствуют себя лучше. Так что ей потребуется найти страну, одновременно фантастическую и пасторальную, где она сможет подвести свои биологические и душевные часы. И если это не Куба, то что еще ей сгодится? В голове у журналистки промелькнули мальтийские мегалиты, покинутый город индейцев анасази и древнее сумрачное побережье Тинтагель с каменными закоулками, по которым бродят персонажи артуровской саги… Таинственные уголки, где звучит эхо опасности, и, разумеется, все в руинах. Таков и ее остров.
Сесилия пришла в себя. Куба была по-прежнему на месте, почти что рукой подать. Огни ее городов в самые темные ночи можно было разглядеть с мыса Ки-Уэст. Но сейчас у нее другая миссия – определиться со своим ближайшим будущим. Или, по крайней мере, отыскать след, который укажет ей дорогу к этому будущему.
Крик попугаихи явился первым откликом на ее звонок. Кто-то смотрел изнутри в дверную прорезь.
– Кто там?
Искушение было слишком велико.
– Хуана Безумная
[47].
– Кто?
Пресвятая Дева! Зачем она спрашивает, если и так видно?
– Тетушка, это я… Сеси!
Раздался скрежет задвижек.
– Вот сюрприз так сюрприз, – произнесла старушка, открыв дверь, как будто только теперь ее разглядела.
– Пока мы… едины… мы непобедимы!..
– Фиделина! Эта бесовская птица доведет меня до нервного срыва.
– Сама виновата: ты от нее не избавилась.
– Да не могу я! – взвыла Лоло. – Деметрио каждую ночь умоляет никому ее не дарить, он только через нее может меня видеть.
Сесилия вздохнула, смиренно принимая, что она член семьи, живущей между безумием и добротой.
– Кофе будешь? – спросила Лоло из кухни. – Я только заварила.
– Нет, спасибо.
Старушка вернулась через несколько секунд с чашечкой в руках.
– Что-нибудь выяснила про дом?
– Нет, – солгала Сесилия. У нее не было сил снова разбираться со своим открытием.
– А как твои упражнения по наблюдению ауры?
Девушка вспомнила белесый туман вокруг пальмы.
– Я видела только миражи, – пожаловалась она. – Мне никогда не стать такой, как моя бабушка; ясновидения во мне ни капли.
– Возможно. – Старушка сделала глоток из чашки. – Ни мне, ни Дельфине не приходилось заниматься странными вещами, чтобы общаться с ангелами и покойниками, но теперь все не так, как прежде.
Сесилия дождалась, пока Лоло допьет кофе.
– Тетушка, ты разбираешься в символике лотерейных номеров?
– Вот уже много лет никто про такое и не вспоминал, хотя я иногда их и использую, когда покупаю билетик. И уж поверь мне, это работает: я уже тыщу раз выигрывала.
– Ты играешь по китайской или по кубинской системе?
– А почему ты так интересуешься? Никто из твоих ровесников не знает об этих номерах. Кто тебе рассказал?
– Одна сеньора. – Сесилия не стала вдаваться в подробности. – Она назвала мне несколько чисел для игры, но я хотела бы знать, что они означают.
– Назови числа.
Сесилия достала из сумки бумажку:
– 24, 68 и 96 – в китайской. 40, 62 и 76 – в кубинской.
Лоло смотрела на племянницу, раздумывая, не вывести ли ее сразу на чистую воду. Во флоридской лотерее не участвуют такие большие числа, как 68 или 96. Поэтому никто в здравом рассудке не предложит на них поставить. Лоло была уверена, что девушка интересуется этими номерами по какой-то другой причине, но решила ей подыграть.
– Кажется, у меня где-то завалялся список. – Она медленно прошла в спальню.
Сесилия осталась сидеть в гостиной, перечитывая цифры. Ей всегда казалось, что гадание – это сложные и запутанные загадки, откровения, способные довести до умопомрачения, а вовсе не детективная забава. Стоит ли ей продолжать эту игру?
– Вот, нашла, – объявила тетушка, выкладывая на стол скомканную бумажку. – Что там у нас… 24 – голубь, 68 – большое кладбище, 96 – вызов.
Сесилия записала эти слова.
– Осталось разобраться с кубинским вариантом, – напомнила она.
– Я им никогда не пользовалась, – призналась Лоло. – Китайский популярнее кубинского.
– Где же мне его искать?
Старушка пожала плечами.
– Наверно… – начала она, но вдруг застыла, уставившись в пустоту. – В каком ящике?
Сесилия вздрогнула, когда поняла, что ее двоюродная бабушка разговаривает с люстрой.
– В шкафу? Что-то не припомню…
Даже заранее зная, что ничего не увидит, девушка повернулась к невидимому собеседнику.
– Ну ладно, если ты так говоришь…
Не тратя времени на разъяснения, Лоло поднялась с дивана и пошла в спальню. Сесилия услышала невнятный шум, а потом хозяйка вернулась, держа в руках ящичек.
