Интересно, что слушатели не только обучались на тренажере, но как опытные летчики давали советы по улучшению внутреннего устройства кабины, выступая по факту рационализаторами проекта. Вот какие замечания «шестерки» передавал Евгений Анатольевич Карпов сотрудникам бюро Сергея Королева (цитирую фрагментарно):
«1. Жесткая спинка кресла, с которого катапультируется пилот из объекта, имеет большой вес (8 кг) и не позволит принять необходимую изготовочную позу перед приземлением, что может привести к травме позвоночника.
2. При нормальном раскрытии основного купола необходимо исключить введение запасного парашюта, т. к. последний может войти в основной парашют, что вызовет аварийную обстановку. <…>
3. Желательно сделать объект плавучим, для чего необходимо загерметизировать люк № 2 и усилить его <…>.
4. Необходимо установить светофильтры на все иллюминаторы, т. к. попадание солнечных лучей в кабину может вызвать временное ослепление пилота.
Желательно иметь съемные светофильтры, что позволит при определенном положении объекта видеть естественное небо.
5. Ларингофоны (ЛА-5) очень неудобны и громоздки. При перегрузке они значительно давят на горло и затрудняют дыхание.
6. Желательно телеграфный ключ поставить на кресло (под правую руку пилота).
Схему работы ключа необходимо изменить на обычную (в объекте сигнал прослушивается при отжатом ключе, при нажатии на ключ сигнал исчезает).
7. Приборную доску необходимо окрасить в серый цвет, чтобы лучше выделялись на ней приборы.
Щиток управления должен быть черным, т. к. при такой окраске лучше выделяются тумблеры и надписи.
8. Желательно, чтобы при автоматической ориентации объекта по солнцу пилот мог контролировать истинное положение объекта визуально.
9. Желательно, чтобы аварийную систему терморегулирования можно было включать пилоту самому (по самочувствию)».
Получается, что будущие космонавты активно участвовали в разработке систем корабля «Восток». Замечу, что при этом они не были летчиками-испытателями с соответствующими навыками, но поразительно быстро учились.
6 января 1961 года главком ВВС назначил комиссию по приему экзаменов у «шестерки». В нее вошли представители ВВС, ОКБ-1, ЛИИ, завода № 918 (по скафандру) и Академии наук СССР. Председателем комиссии стал генерал-лейтенант Николай Петрович Каманин. 17 января в лаборатории № 47 ЛИИ начался и сам экзамен. В его ходе каждый слушатель из кабины макета «3КА» в течение 40–50 минут докладывал об оборудовании корабля, о действиях космонавта на различных этапах полета. Члены комиссии могли задавать любые вопросы. Особое внимание уделялось навыкам ориентации корабля перед включением тормозной двигательной установки. В результате Нелюбов и Быковский получили оценку «хорошо», остальные – «отлично». На следующий день в ЦПК состоялся экзамен по теоретическому курсу космического полета. Каждый слушатель тянул билет с тремя вопросами и отвечал после двадцатиминутной подготовки. Затем следовало несколько дополнительных вопросов. На этот раз все шестеро сдали экзамен на отлично.
По итогам рассмотрения общей успеваемости космонавтов, личных дел, характеристик, медицинских книжек в протоколе комиссии была сделана запись:
«Экзаменуемые подготовлены для производства полета на КК „Восток-3А“. Комиссия рекомендует следующую очередность использования космонавтов в полетах: Гагарин, Титов, Нелюбов, Николаев, Быковский, Попович».
В этом документе впервые были официально зафиксированы главные кандидаты на космический полет – как видите, фамилии в списке, утвержденном экзаменационной комиссией, расположены не по алфавиту. И Юрий Гагарин стоит в нем первым.
После сдачи экзамена «шестерка» начала интенсивную подготовку к полету. 15 февраля космонавты приступили к занятиям на заводе № 918 по изучению скафандров, катапультируемого кресла и носимого аварийного запаса. Одновременно началась индивидуальная подгонка скафандров, которые успели изготовить только для троих: Гагарина, Титова и Нелюбова.
По своим профессиональным качествам члены отобранной к полету «тройки» были примерно равны. Многие отдавали предпочтение Григорию Нелюбову, который был неформальным лидером отряда, «душой компании». Но это же воспринималось как недостаток – он обожал быть в центре внимания, неизменно подчеркивая свое превосходство. Способности молодого интеллигентного Германа Титова не вызывали сомнений ни у кого. При этом он был прямым и открытым парнем. Но руководство смущала его импульсивность – если уж он срывался, то быстро терял голову. Зато к Юрию Гагарину все относились одинаково хорошо.
1961 год. Первые навсегда
Дорога в космос
Настало время провести генеральную репетицию пилотируемого запуска. 15 марта «шестерка» космонавтов прошла очередное обследование, а затем встретилась с Главнокомандующим ВВС, который сказал теплые слова напутствия.
На следующее утро космонавты вместе с сопровождающими на трех «Ил-14» полетели на полигон. Один самолет сразу направился в Тюра-Там, а два других сделали остановку в городе Куйбышев (Самара). Там космонавты, разделенные на две тройки, облетели район «штатного приземления» спускаемого аппарата «3КА» № 2 и пилотируемого «Востока». В первом самолете с Николаем Каманиным находились Гагарин, Нелюбов и Попович. Во втором – вместе с генералом Леонидом Ивановичем Гореглядом – Титов, Быковский, Николаев.
Хотя приоритеты определились, Каманин продолжал внимательно наблюдать за космонавтами и позднее сделал следующую запись в своем дневнике:
«Все последнее время и сейчас, когда я пишу эти строки, меня неотступно преследует одна и та же мысль – кого послать в первый полет, Гагарина или Титова? И тот и другой – отличные кандидаты, но в последние дни я все больше слышу высказываний в пользу Титова, и у меня самого возрастает вера в него. Титов все упражнения и тренировки выполняет более четко, отточено и никогда не говорит лишних слов. А вот Гагарин высказывал сомнение в необходимости автоматического раскрытия запасного парашюта, а во время облета района посадки, наблюдая оголенную, обледенелую землю, он со вздохом сказал: „Да, здесь можно крепко приложиться“. <…> Титов обладает более сильным характером. Единственное, что меня удерживает от решения в пользу Титова, – это необходимость иметь более сильного космонавта на суточный полет. Второй полет на шестнадцать витков будет, бесспорно, труднее первого одновиткового полета. Но первый полет и имя первого космонавта человечество не забудет никогда, а второй и последующие забудутся так же легко, как забываются очередные рекорды».
Получается, что Каманин, который в открытую отдавал свои симпатии Юрию Гагарину, внутренне полагал, что Герман Титов – «более сильный» космонавт, который лучше справится с суточным полетом на «Востоке», назначенным вторым после одновиткового. И импульсивная оговорка едва не стоила Гагарину звания первого космонавты планеты. Интересно, как развивались бы события, если бы первый полет все-таки сделали суточным?..
