Это казалось глупым.
Какой сок, когда сердце на свободу рвется?
– Ты не думаешь, что это твои…
– Наши, племянничек… привыкай. Теперь ты вольный человек… или азарин? Даже не знаю, как сказать, но ты тоже в большой игре.
Сок разъедал раны на пальцах. Надо сосредоточиться, заставить огонь…
– …но да, полагаю, это не наши. Это пламя пахло иначе. Но и здесь есть варианты… твоя мачеха, к примеру. Она как-то пыталась с Зославой поладить, но недооценила немного. Сам понимаешь, характер у твоей мачехи еще тот…
Сок был кислым.
И яблоко.
Еще сладким.
А кровь спекшаяся – солоноватой.
Способность ощущать вкус была такой человеческой, потерянной, что Арей уцепился за нее. Как и за возможность различать цвета.
Волосы Кирея – черны. Кафтан – из алого сукна. Пуговицы золотые с перламутровым глазом.
– И деньги у нее есть… и сынок ее здесь…
– Он ни при чем.
– Родную кровь защищаешь? – Кирей склонил голову.
– Нет… я его не знаю.
– Не знаешь, но уверен, что он ни при чем? Ладно… допустим. Тогда есть еще батюшка Горданы…
– Ты…
– Клянусь степью, что ни при чем! Мне не нужна была эта дура. Сама влезла… и они тоже не виноваты, что их убить хотят.
Они?
Царевичи. Благословенная кровь… Арей слышал легенду. Матушка любила сказки. И до последнего, верно, надеялась, что отец образумится.
Назовет женой.
И свободу даст… слаб… и вправду слаб по-человечески. А еще подл. Никчемен. И разве сам Арей не таков же? Что ему нужно было, кроме мести?
– Не слушай его. – Кирей подвинулся, теперь он сидел у самой черты и достаточно было малости, чтобы нарушить границу. – Огонь знает твои слабости. Поддашься – сгоришь. И твоя Зослава вдовой останется. Впрочем, вряд ли пробудет долго. Кровь хорошая. Не оставят без внимания. Твоя матушка ее за Игната сватала… возможно, чтобы тебя достать… а может, и всерьез…
– Нет.
Он не ненавидел брата, хотя, наверное, должен был бы. Тот ведь имел все, о чем Арею лишь мечталось. Дом. Имя. Свободу.
Право называться по отцу.
А теперь и власть, и земли.
Игнат молод. Не сказать, чтобы глуп. Его хвалят наставники за старательность, Арей слышал. И быть может, через пару лет станут говорить, что он талантлив.
И вырастет знатным магом.
Чем не пара?
От Арея ведь только горстка пепла останется.
Нет. Он выживет.
И не позволит.
– Это… кто-то здесь… – он заговорил, чтобы заткнуть искушающий шепот пламени. – Не студент… артефакт в яму бросить просто, а вот следы замести – здесь умение нужно… к тому же настройка… вы прошли, а она… по крови или ауре. Ауру снять непросто. Время… силы…
– След?
Арей покачал головой.
След взять куда легче.
…на распутье дорог… на песке или глине… несложное заклятье, чтобы закрепить. Полотна кусок небеленого. Веревка из волоса конского да три бусины. Немного. Но и держится такой след недолго. И неточен.
– Для приворота сошло бы, а для такой ловушки… могло на любую полыхнуть.
– Любые на той дорожке не ходят.
И в этом своя правда.
Огонь смеялся.
Он знал ответ, он мог бы подсказать, не будь Арей столь упрям.
– Нет. – Арей сжал голову. – След… ненадежно… и ты говорил, там убрались… хорошо убрались, если Фрол ничего не почуял. Архип…
– Мог не почуять. А мог не захотеть чуять. – Кирей протянул руку.
Над линией.
Над лентой выжженной в граните, которую не переступить. А вот перекинуться, главное успеть. Вцепиться в кости.
В плоть.
В…
– Охолони, дорогой племянничек. – Кирей оскалился, и пламя, коснувшись было его пальцев, отползло. – И подумай вот над чем. Не знаю, сколько в этом правды. Я вообще перестал понимать, что правда, а что вымысел, но… некогда… лет этак тридцать тому, а может и побольше учились здесь и Фрол, и Архип, и Люциана наша, не к ночи помянута будет, Береславовна. Она – редкий случай, не в целительницы пошла, а на теоретический… к слову, говорят в свое время очень амбициозной была. Все искала универсальный источник силы… что-то там пыталась доказать, то ли, что он существует, то ли, что может быть создан. Не важно. Главное, спелась эта троица крепко. Фрол вроде бы как влюбился…
…от любви одни слезы.
Так говорила старуха, древняя, сморщенная, с лицом, будто слива сушеная. Она сливы и любила, выбирала их из мисочки с сушеными фруктами, засовывала за щеку и сосала.
Старуха была к матушке приставлена следить, чтоб никто обиды не чинил. И ее, древнюю, немощную, боялись. Была она то ли нянькою отцовой, то ли кормилицей.
Куда она подевалась после отцовой смерти?
Продали?
Сослали на деревню? Может, вовсе засекли, чтоб не осталось о нем и памяти? Прежде Арею это было неинтересно.
– Архип от дружка ни на шаг… Люциана… вроде и лестно ей было, а вроде и… Фрол же, пусть и лучший в Акадэмии. Перспективный. Но из рода простого. За спиной – ни кола ни двора. А она – дочь боярская. Правда, из всех перспектив у нее – тятькин терем да муж, которого подыскать удасться. В Акадэмии теоретики не особо и нужны.
…были ведь и другие.
Та девчонка, которая матушке волосы чесала. Совсем юная, взятая из жалости, сирота вроде бы… или некрасивая? Точно, лицо у нее было рябым, оспинами побитым крепко. А имени Арей не помнит. Помнит, как матушка ее хвалила.
И подарила синюю ленту в косу.
И что коса та толстою была, с Арееву руку… а он обозлился, непонятно на что.
– Вроде бы как Фрол к ней и посватался. Она ответа не дала, а однажды попросту исчезла. Марьяна же наша свет Ивановна, добрая старушка, сказала, что, мол, имеется у Люцианы дружок сердечный да не из простых. Богат и знатен. Кто – она не ведает, под личиной прятался. И стало быть нечего искать Люциану. Сама она в возок села. По доброй воле. Многие то видели… позже и письмецо пришло, а что в нем было – о том никто не знает. Только после письмеца этого Фрол запил. Седмицу в кабаке просидел, и Архип с ним. А после вдвоем и на границу подались… там и сидели… корни, почитай, пустили. Уже потом, после сечи их Михайло нашел, позвал в Акадэмию. В сече многие полегли. Вот места и освободились.
…а еще стряпуха была, которая Арея жалела и с жалости норовила подкормить, то пирожка совала, то ватрушку, то пряника свежего, на палочке. И в детстве его эти пряники утешали. А повзрослел и злиться стал. Похоже, он только и делал, что злился.
