Девушка мучительно покраснела.
— Завести покровителя, — закончила она спустя какое-то время. — Милорд был одинок, и я подумала… Это была глупость. Он разгневался.
— Он ведь чувствует и ложь, и то, как люди на самом деле к нему относятся, — прошептала я.
— Я испугалась и убежала. Вы знаете, он страшен в гневе.
— Знаю, — кивнула я.
Мда… Вот что за люди! Просто обратиться за помощью — не вариант. Рассказать правду и попросить оставить за ней место — тоже не вариант. А вот соорудить такую многоходовку от отчаяния… Это запросто!
— Вы презираете меня? — Моя тезка подняла на меня глаза, полные слез.
— Нет. Я хочу вам помочь, только не знаю как. — И тут меня осенило, потом затрясло, и я спросила: — Это ведь один из кадетов его милости? Один из тех, кто обедал в поместье по вторникам?
— Прошу вас. Не надо.
— Вы так и планируете оставаться здесь, в приюте?
— Мою работу ценят. И пусть она не оплачивается так, как работа экономки. И пусть здесь, с детьми, намного тяжелее… Но я всем довольна. И дочку я никому не отдам.
— Скажите, а в империи предрешена судьба только тех детей, от кого отказываются родители? Или любого незаконнорожденного?
— Будь она мальчиком — было бы проще. Можно было бы просить о том, чтобы сыну разрешили пойти в армию. Или получить какую-нибудь профессию, к которой у него бы была склонность. Но девочка… — Вероника нахмурилась, покачала головой, но когда перевела взгляд на ребенка, ее лицо снова засветилось от счастья…
— Погодите. Она ведь дочь аристократа. Следовательно, если повезет, она наследует магический дар…
— Опять же, если это мальчик, он может учиться. И пробиваться талантом. А девочки… В империи девочки получают только домашнее образование. И ровно такое, какое посчитала нужным дать им семья.
— Хорошо. Предположим, я найду семью, которая проследит, чтобы образование у вашей девочки было самое лучшее из домашних. Что потом?
— Потом… Замуж ее никто не возьмет.
— А кем еще может работать молодая образованная девушка?
— Гувернанткой. Компаньонкой.
На этом фантазия моей тезки иссякла.
— Ладно, — улыбнулась я. — Это проблема не этого десятилетия. Посмотрим, к чему у девочки будет склонность, а потом решим.
— Миледи… Я благодарна вам за сочувствие, но у вас и… у милорда могут быть проблемы.
— Какого рода? — удивилась я.
— Сплетни… Если вы возьметесь опекать этого ребенка, то скажут — это ребенок милорда.
— Как только узнают, что экономка из поместья милорда Верда родила ребенка — а рано или поздно об этом всем станет известно, — так и скажут. В любом случае.
— Милорд разгневается, что я причинила ему… неудобства.
— Переживет, — усмехнулась я. — И вы не беспокойтесь. Если вы будете вести себя благоразумно, то вас гнев милорда никаким образом не коснется.
— Благоразумно — это как? — Девушка смотрела прямо, не отводя и не опуская глаз. Счастливых глаз молодой матери, упрямых глаз сильной женщины, печальных глаз человека, осознавшего свое положение и смирившегося с ним…
— Ну не кинетесь к журналистам, жаждущим вывалять в грязи бастарда императора.
— Что вы, миледи! Такая мысль мне даже в голову не приходила! — испуганно проговорила девочка.
— Я могу задать вам вопрос?
— Да, миледи. — В глазах Вероники появилось недоверие.
— Как я понимаю, экономками берут женщин постарше. Сколько вам? Восемнадцать? Девятнадцать?
— Мне двадцать один. И да, в экономки берут женщин постарше. Только к милорду Верду в дом никто не хотел идти. Мне очень нужна была работа. А ему самому было все равно.
— Понятно… А ваша семья? Есть надежда, что они вам помогут?
— Я сирота. Мама умерла, а отец… Он женился во второй раз. Мне некуда возвращаться. Если только порадовать мачеху тем, что я так низко пала…
— Низко пала — это если бы стала продавать себя за деньги и отдала девочку, не заботясь о том, что же с нею станет. Но это не так, вы боретесь! И это вызывает только уважение. Огромное уважение.
— Спасибо, миледи.
— Не за что. Это правда. Единственно, должна вас предупредить… Я не буду ничего скрывать от своего жениха.
Девушка хотела запротестовать, но я продолжила прежде, чем она успела это сделать:
— Прежде всего потому, что он лучше меня сможет придумать, как вам помочь.
Глава 13
Из мрачного здания приюта, расположенного рядом с величественным собором, я вынеслась как ведьма на помеле. Очень хотелось заполучить топор в руки и пройтись по представителям аристократических родов. И начала бы я даже не с вырубки надменных голов. А уделила бы внимание выступающим частям тела… пониже.
— Ника, — поспешила за мной мама. — Дочка! Да что с тобой?!
— Позже, мам, — голос был у меня глухой.
— Что тебе сказала эта девочка? Кто она?
— Она работала экономкой у Ричарда до меня.
— И этот ребенок…
— Нет, мам. Глаза у малышки синие-синие. Неестественно яркие. А в нашем случае они были бы…
— Черные, — закончила за меня мама.
— Или алые.
— И ты взвилась, потому что…
— Кто-то соблазнил девочку в моем доме! Кто-то даже не счел необходимым сплести противозачаточное заклинание! Найду гаденыша… Урою! А Ричард! Хорош тоже. В доме черт знает что творится. То соблазняют, то по углам зажимают…
— Кого зажимают?! И противозачаточное… что?!
— Потом, мама, все потом!
У меня было предположение, кто это мог быть. Образ милейшего графа Троубриджа появился передо мной во всей своей красе. Только вот незадача — я совершенно не помню, какого цвета у него глаза. И если они синие… Если только они… синие!
Прогулка была слишком короткая, чтобы я успокоилась. Как же мне не хватало бассейна и физических нагрузок. Или выматывающей пробежки. Пока мы шли, хорошая идея пришла мне в голову.
— Мам, я исчезну до утра, — предупредила я. — Завтра вернусь перед тем, как ехать в Академию на репетицию пресс-конференции.
Беседу с Денисом и Ричардом, прорабатывая то, как им необходимо вести себя в понедельник, решено было провести именно там. И я вдруг пожалела о прошедшей осени, когда все было, в общем-то, просто.
— Ника, меня беспокоит твое состояние, — начала мама.
— Я просто уйду туда, где никого нет. Прости, мне надо…
— Поплакать?
— Не без этого, — усмехнулась я.
