Предупредила охрану, забрала любимый саквояж, заскочила в поместье Ричарда за щенком и отправилась на остров. Давно я здесь не была. Надела купальник, натянула сверху футболку, тренировочные штаны. Где мои любимые кроссовочки?
Обняла Флоризеля. Погладила его чудесные уши. Вытерла слезы и отправилась бегать. Мы обнаружили второй спуск к воде, что вился замысловато изогнутой тропинкой с горы, на которой стоял дом. Идти было дольше, но зато без ступенек.
Щенок радостно носился вокруг меня, умудряясь и среди серпантина наматывать круги.
Так мы с ним и прибежали к океану.
Я опустилась на белоснежный песок. И задумалась о реальном положении дел в мире империи, куда я попала. Нищеты как таковой там ведь нет. По крайней мере, явно в глаза она не бросалась. Матушка Гриммс на нехватку денег или продовольствия не жаловалась. Хотя знала, что я вроде как невеста императорского сына — пусть даже и внебрачного… Да там все было выкрашено к нашему визиту, включая травку с камнями на подходе. Хотя они вроде бы ждали Джулиану, не меня. Однако если подумать… Журналистка, наказанная лично императором, будет отбывать свой срок в столичном приюте. М-да, возвращаемся к варианту с крашеной травкой.
А кто у них, интересно мне знать, заведует приютами? Как они финансируются? И ответ на вопрос «Что делать с мальчиками?» — был ясным. Надо дать им какую-нибудь профессию. Но одно дело — пристроить тех нескольких человек, что попались мне на глаза в столице. А что делать с остальными? В масштабе империи? Хотя к чему мне такая гигантомания? И почему, например, меня не беспокоит, что к работе прислуги так стремится знакомый мне мальчик Вилли? Да что там прислуги — ребенок вообще за все хватался, чтобы принести в дом матери хоть монетку. Отца у них, как я понимаю, не было. То ли погиб. То ли… И как быть в таких ситуациях?
Это все надо узнавать. И раз уж так получилось — в этом всем надо разбираться. И менять. Хотя бы бороться за то, чтобы поменять.
Потом я задумалась о девочках… Кем они в империи бывают? Женами. Еще продавщицами или служанками. Швеями, наверное. Поварихами. Значит, наша святая задача — научить готовить. Причем отменно. А там посмотрим, как их никто замуж не возьмет! Можно еще обеспечить их рукоделием в промышленных масштабах. Надеюсь, у имперских девочек руки растут из верхнего плечевого пояса, а не как у меня — из нижнего.
Я тихонько рассмеялась. Задремавший рядом со мной Флоризель поднял голову, укоризненно посмотрел на меня печальными глазенками… И, сладко потянувшись, вернулся к важному делу — дреме.
А я и не против. Я вообще сюда искупаться прибыла.
В какой-то момент я вынырнула — и обнаружила, что к нам со щенком присоединился… Ричард!
— Что тебя так расстроило сегодня? — спросил он.
— Охрана доложила? Или с мамой поговорил?
— Ника-Ника… Я тебя чувствую. А уж такие сильные эмоции…
— В какой-то момент я подумала, что познакомлюсь с твоим внебрачным ребенком.
Сказала как нырнула. Или вынырнула? Сама удивилась, как легко и просто у меня получилось выдать подобную информацию… Видимо, пробежка помогла. Спорт очень полезен. Очень-очень! И фигуру помогает сохранить, и нервную систему успокаивает…
— Что? — удивленно посмотрел Ричард на меня.
— В столичном приюте обитает твоя исчезнувшая экономка. С ребенком. Девочкой.
— Сколько девочке?
— Совсем маленькая. Может, месяц. Не знаю.
— Алым глаза не отливают? — бесцветным голосом спросил Ричард.
— Нет. Они у нее неестественно-яркие. Синие.
— Значит… Это не мой ребенок.
— Получается, что не твой, — холодно проговорила я, выбираясь на берег. — И она утверждает то же самое.
— Я не снимаю с себя ответственности ни за эту женщину, ни за ее ребенка. Я с ней…
— Знаю. От слуг слышала.
— Понятно. В любом случае это произошло в моем доме, — опустил он голову.
— Что будет с ними?
— Я их обеспечу. И раз девочка — маг, позабочусь, чтобы она могла развить свои способности. Если бы ее глупышка-мать пришла ко мне сразу — все было бы еще проще. Для нее в первую очередь.
— А у кого еще глаза такого цвета?
— У Милфорда, например.
— Ты считаешь, что… — опешила я. Потом кое-что вспомнила. — Погоди. Он же кареглазый.
— Правильно. У него глаза карие, у меня — черные. В обычном состоянии. Но когда…
— Когда ты испытываешь сильные чувства, то они начинают светиться алым.
— Правильно. Моя магия замешана на стихии огня. Поэтому — алым.
— А Милфорд?
— Его стихия — водная. Поэтому синева.
— А если воздух? — вошла во вкус я.
— Глаза становятся серебристыми. Земля — золотыми. У Рэма глаза светятся золотым — обрати внимание. А у Паши на занятиях алеют. Как у меня.
— А у девочки почему глаза сияют?
— Она еще слишком мала, чтобы контролировать силу. Так будет до трех месяцев. Потом это сияние уйдет. И будет проявляться только в моменты, когда эмоции становятся неконтролируемыми. Или когда она будет творить колдовство.
— А у кого из тех, кто вхож в твой дом, глаза так синеют?
— Ты пытаешься вызнать, кто отец ребенка?
— Именно.
— Зачем, Ника? Ты действительно считаешь, что малышке нужны такие родственные связи?
— Что-то такое я уже слышала, — пробормотала я, вспоминая разговор с герцогиней Рэймской о моем первом муже: «Зачем вам такой мужчина?»
— Ты опять впала в печаль. Что теперь?
— Просто я подумала, что это твой ребенок, понимаешь?
— Ника… По части ревности, как мы знаем, я тебе смело дам фору. Но сходить с ума из-за нашего прошлого… Нам хватает и настоящего. К тому же и Пауль, и Рэм, и Феликс… я действительно отношусь к ним как к сыновьям.
Я обняла его.
— Я принял всех троих в род Рэ. И не жалею об этом.
В следующую минуту мы самозабвенно целовались. Потом бежали в дом — словно за нами кто-то гнался. Мысль о том, что не стоит заниматься любовью на пляже, пришла нам обоим одновременно. Заинтересованный взгляд нашей собаки был гарантирован как минимум. Подглядывание русалок тоже не вдохновляло, лично я помнила, сколько голосов отозвалось, когда зеленокожий Повелитель глубин окликнул местных жителей.
Так что пробежка удалась. И Флоризелю понравилось. Единственно, он поворчал, когда Ричард подхватил его под мышку и понесся по отвесным ступеням лестницы вверх, к дому.
Потом остались мы. За закрытыми дверями спальни.
— Ты соленая! — с восторгом прошептал Ричард.
— Да. — Я была смущена. — Сначала я бегала, потом плавала, потом…
