Поднялась, заставила себя присесть раз пятьдесят и быстро забралась с ногами в кресло. Как смогла, подоткнула дерюгу, в которую меня нарядили. Ничего не помогало — дрожь била все сильнее, до тех пор пока не отключилось сознание.
Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг в коридоре загорелся свет. Разумом я понимала, что это пришли те, кто меня захватили, но отчего-то я слетела со своего насеста — и, дрожа, кинулась к прутьям решетки на двери.
— Ричард! — выдохнула я.
Глаза болели на свету, я щурилась, почти ничего не видела. Но знала, что это он. Чувствовала.
— Ричард! — у меня вырвался крик. — Я здесь!
Он неторопливо спускался по ступеням. Глаза привыкли — и я стала различать его силуэт. Дошел по коридору до двери, ведущей в мою камеру. Посмотрел на меня. В глазах было злое торжество.
— Как же приятно видеть тебя в камере, — пророкотал знакомый голос. — Там, где тебе самое место.
Я уже поняла, что это не он. Но видеть какую-то тварь, которая так легко копирует родного человека, до непроизвольного движения, с каким он большим пальцем крутит кольцо на указательном, было жутко.
Мне хотелось кричать. Хотелось попытаться просунуть руки через прутья решетки и выцарапать ему глаза. Но я молчала. Зачем радовать тварь бессильной истерикой и пустыми угрозами?
Я вздохнула и отошла от двери.
— Куда же ты, любимая?
Я только хмыкнула. В тишине камеры этот звук получился оглушительно громким.
Некто, изображающий старшего сына императора у моей двери, замер. Конечно, после российских перлов в нецензурных словах и выражениях, которыми блистала речь студентов — когда они думали, что их не слышат преподаватели, — и самих преподавателей — реже, но более образно — меня сложно было чем-то удивить. Однако…
Если первый визитер меня напугал до дрожи, то второй развеселил и внушил хоть какую-то надежду на то, что мне удастся выкрутиться. Когда все в порядке и все идет по плану, не ходят в подвал к пленникам закатывать истерики. Даже если ненавидят. Такие вопли — это признак слабости. А это уже шанс на победу.
Эмоции у стоящего за дверью били через край. Я прислушалась и вдруг поняла. Несмотря на выверенность в движениях и абсолютную схожесть, за дверью стояла и поливала меня грязью женщина. Аристократка.
Короткие паузы перед словами «шлюха» и «тварь». Словно все же было неловко. Легкий флер смущения и дикой радости оттого, что все это можно не только подумать… произнести. И самое главное, я расслышала напевность интонации. Даже грязно ругаясь, аристократка выпевала последние слоги. И было странно слышать, как они примешиваются в рокочущие интонации Ричарда. Стало совсем не похоже на него. И поэтому не так жутко.
И… Я же говорила Тигвердам — всем вместе и каждому по отдельности, — что во главе заговора женщина. Что кровь на родство с правящей фамилией надо проверять и у них тоже. А они мне: «Женщина магией настолько владеть не может!» Вот тебе и пожалуйста!!!
Наконец дама закончила свою обличительную речь. И удалилась. Я подошла к двери, чтобы с сожалением понаблюдать, как гаснет свет и все вновь погружается в изматывающую тьму.
Прошел час. Может, больше. Я потеряла счет времени. Глаза были влажными — я боролась изо всех сил, но слезы все равно лились. Воздух дрожал, у меня начались галлюцинации: песок в моей камере ожил, стал золотым, превратился в огромную змею, которая обвилась вокруг ног. Огромная змея из золотистого песка. Пусть она меня задушит и съест — так будет лучше… Змея, будто услышав мои мысли, превратилась в огромную птицу галстук. Очень хорошо. Пусть птица меня заклюет. До смерти. Сначала выклюет глаза. Потом… Снова огромная змея обвивает мои ноги. Неожиданно стало теплее. И я будто очнулась: змея, галстук, золотой песок….
— Герцогиня Рэймская! Дарина!
— Тише…
Глава 28
Голос герцогини звучал в сознании, придавая сил, согревая и даря надежду. Уходил холод, уходила боль. Как тогда, в машине. Все-таки она удивительная женщина. И что было бы, если бы не она? Ничего. Ничего бы не было…
— Возьми себя в руки! Посмотри перед собой…
Я очнулась, посмотрела на золотистый песок, который из огромного питона превратился в маленькую юркую змейку. Змейка быстро поползла к противоположной стене и просочилась сквозь нее. Как бы мне хотелось сделать то же самое! От отчаяния я прильнула к стене и вдруг услышала голос:
— Вероника?
— Вы… Это вы! Как вы? Где мы? Вы знаете? — Я заплакала.
— Рэм… — простонала Дарина.
— Живой! Дарина, Рэм жив! Ричард наплевал на всю дипломатию и вытащил его.
— Слава Стихиям! Слава…. — теперь плакала и она.
— Все обошлось.
— Дассары… Их магия высасывает мою. Они… мстят. Когда-то именно чкори победили их. И если бы я не была полукровкой — смогла бы противостоять. Такое чувство, будто тебя пришпилили булавкой крепко, но только с одной стороны. Они знают и изматывают физически. Не дают ни есть, ни пить… Почти. Но не убивают. Я нужна им. Живой.
Я вздрогнула.
— Зачем?
— Лучше вам не знать… Добро пожаловать в мой замок, Вероника. К сожалению, — в голосе Дарины послышалась грустная улыбка, — я принимаю вас не так, как мне бы хотелось принимать спасительницу моего сына.
— Сколько тут еще народу, вы не знаете? — Маленькая горстка золотого песка осталась в трещине стены. Я соскребла его в ладонь и изо всех сил сжала в кулаке….
— Мой придворный маг. Они держат Гирра в магическом сне. Боятся. Еще какой-то граф, из имперских. Напал на них в моем замке.
— Граф Троубридж, — выдохнула я. — И он здесь.
— Его принесли сильно израненным. Он не говорит. Только стонет. Я пытаюсь ему помочь, но… Слишком слаба.
— Он пытался освободить свою дочь… Глупец…
— …Что пытался освободить?
— Нет, — скривилась я. — Что не обратился за помощью.
— Тогда не только он глупец… В этом подвале сидит еще один, — горько сказала герцогиня.
— Дарина, у вас не было его возможностей. Он — ученик Ричарда!
— Перед самым нападением я что-то почувствовала… Нежданное, тревожное… И вроде бы все было в порядке. Я вернула престол, сделала это сама. Подданные ликуют. Я расслабилась. Но Рэм тоже что-то чувствовал. Он предложил мне обратиться за помощью с командующему Тигверду. Неофициально. Никаких обязательств. Никаких уступок. В частном порядке.
— И что вы?
— Я отказалась.
— Почему?! Ну почему… — Я сползла на пол по стене, обхватила руками колени.
— Гордыня. И я за нее наказана.
Я ничего не сказала в ответ. Думаю, все что можно герцогиня Рэймская уже себе высказала. Я только спросила:
