…Еще солнце не поднялось над горизонтом, когда конный поезд полевщиков, звеня узловыми цепями конных и громыхая колесами колымаг и телег, выступил в путь. Сокольничий Иван Ряжин знал все охотные ближние места, которые в последние годы уважал ставший терять здоровье государь, но на этот раз тот вдруг вспомнил про отъезжие угодья, где всегда имелось больше дичи. Уж больно хотел государь угодить иностранным посланникам, чтобы они повеселились и оценили русскую охоту. Распорядители охоты велели собрать большой обоз, зная, как долго продолжаются подобные выезды. Теперь этот обоз, составленный из нескольких кладных повозок с едой, алкоголем, поварами, палатками, ружьями, зельем для них и походным кузнечным оборудованием, тащился в конце длинной колонны, где кроме царя и его ближних ехало немало бояр с сыновьями, служащих, разночинной знати, а также иностранных посланников и прислуги. Женщины, в большинстве своем стрелецкие вдовы и посадские девицы, которых по обыкновению брали для большего веселья, шли с обозом. Боярские же дочки, использовавшие подобные поездки как повод свести знакомство со знатными женихами, передвигались исключительно верхом, держась поближе к охотникам.
Вокруг до боли знакомая картина. Вон там, в прозрачной дали, чернеют сосновыми борами Воробьевы горы. Внизу бежит, ударяясь в подмытые кручи, река. Вырвавшись из лесных объятий на залитую солнцем луговину с пасущейся скотиной, она устремляется на восток — мимо серых изб под желто-бурой соломой, кровель, мимо Данилова монастыря, приметного издали своими церковными главами… Рядом с городским наплывным мостом находятся ряды магазинов, лавок, амбаров. Курят белыми дымами замоскворецкие деревушки, пестреют крестьянские пашни, мимо которых тянутся обозы, разнося вокруг натужный скрип тяжелых колес. Просторно глазу глядеть на все это. Чудо земное! — думает царь. Он умрет, но окружающая действительность останется, и будет по-прежнему радовать людской глаз. Так уж устроена жизнь…
Бедный Алексей Михайлович! Ему так хотелось похвастать перед иностранными гостями тем, как его ловчие соколки бьют на лету дрофу, но на носу был Покров. К этому времени в лесах остается лишь местная птица, тогда как перелетная в большинстве своем снимается с гнездовий и улетает к теплым морям. Все же царь надеялся на чудо. Чтобы не попасть впросак, он на всякий случай велел взять с собой и гончих с борзыми. Уж кто-кто, а те всегда выручат. Что за охота без трофея?
Всю дорогу собаки лаяли и грызлись меж собой, пугая лошадей. Вроде кормленные, а поди ж ты!.. Царь все-таки не выдержал и выговорил ловчему: мол, чего они у тебя сегодня такие злющие? Вся правда в том, что собак давно не брали в поле — вот они и бесились в нервном предчувствии зверя.
Стучали копытами кони, разбивая дорожную твердь. Из-за сухой осени земля затвердела, и пылью застило глаза. Конная процессия уже далеко уйдет, а пыль все еще продолжает висеть в воздухе.
Царь, следуя своей давней привычке, ехал впереди. Рядом с ним — сокольничий, а чуть позади — несколько сокольников с ловчими птицами. В отличие от псов, соколы спокойны. Сидят, вцепившись когтями в кожаные перчатки своих воспитателей, и рыщут острым взглядом вокруг. «Красавцы! — восхищенно глядел на птиц Алексей Михайлович. — Надо подарить парочку таких соколков верховному хану, да с ними сокольника в Пекин послать — пусть обучит маньчжуров, как надо управлять птицами, а то, говорят, хан хоть и заядлый охотник, да только своих ловчих птиц не имеет. Хорошо ли это?..»
Отъезжее поле — местность для псовой охоты — встретило охотников звенящей тишиной. Осенняя бурая пора. Ни перепел тебе не выпорхнет из-под ног, ни куропатка вдали не заклокочет… Шуршала под копытами лошадей пожухлая трава, навевая грусть. Так и хочется упасть в эти пышные травы и забыться в нечаянном покое, но не до отдыха, когда свора гончих, сбившись в кружок, уже отчаянно скулит в ожидании команды ловчего. Тот, как и четверо стерегущих их охотников, отчего-то не торопится. Бородатые, молчаливые и серьезные, мужчины терпеливо ждут своего часа. На них красные куртки и синие шаровары, отличающие подчиненных от остальных охотников.
Алексей Михайлович решил не нарушать традиции и, прежде чем начать охоту, предложил гостям спешиться и выпить для поднятия духа мед. Тут же появился чашник Никишка Чернов с помощниками, которые разнесли по гостям хмельной напиток.
— Ну, с полем! — изрек государь и первым опрокинул кубок. Его примеру последовали и остальные, сопровождая питие криками:
— С полем, батюшка государь! С почином!
Отведав меду, Алексей Михайлович повеселел, а то ведь был бледен и немногословен. Конный путь стал для него настоящим испытанием, так что слугам даже пришлось снимать государя с лошади. Подобная немощь сильно угнетала царя, ведь Алексей Михайлович хотел выглядеть перед чужеземными гостями в полном здравии и в хорошем расположении духа, но не получилось. Теперь точно разнесут по всему свету слух о немощи русского царя. Дескать, не стоит принимать его во внимание при решении политических вопросов. «Много перетерпел я неприятностей!» — позже признался Алексей Михайлович Матвееву, попытавшемуся его утешить. Осенью, говорит, всегда так. Силы уходят, а возвращаются только к весне.
4
— Как, Яков, не подведут нас сегодня твои собачки? — подошел царь к молодому ловчему Якову Бородину, высокому молодцу с русой волнистой бородой, принявшего эту должность после смерти опытного зверовика Онуфрия Точилина.
На царе — обыкновенный дорожный кафтан неяркого цвета, красные сафьяновые сапоги и шапка, обшитая собольим мехом. В таком наряде он ничем не отличался от остальных охотников, разве что иностранные посланники выглядели иначе. Азиаты носили синие халаты в пол с холстяной опояской, а европейские гости — дорожные плащи, шляпы с перьями и сапоги-ботфорты.
— Не подведут, батюшка царь! — пообещал Яков.
— Гляди у меня! — нарочито нахмурил брови государь. — В прошлый-то раз сплоховал ты, братец, и не туда увел свою свору… — Алексей Михайлович тяжело вздохнул. — Знаю, знаю, по неопытности, но время научит. Все мы вначале делаем промахи, пока не заматереем. Жаль только, что там и жизни конец…
Потом царь собрал вокруг себя молодых охотников и стал наставлять их.
— На лазу стой, глаз не раскидывай, — говорил он. — Пропустил — не беда. Тотчас рог ловчему посылай. — Алексей Михайлович порыскал глазами вокруг. — Ты, Клим Васильев, — ткнул он пальцем в старшего сынка боярина Василия Пырьева, — больше не озорничай. Я ведь видел, как ты в прошлый раз молодую огневку плетью-то убил. Всего-то щенок! Не совестно тебе? — государь перевел дух. — Смотрите, понапрасну в рожок-то не дуйте, а то у иных из вас есть такое обыкновение, — продолжал поучать царь охотников. — Чуть что — тут же зовете на подмогу. Бывает, зверь маленький, енот, например, пробежит, а вам уже волчий хвост чудится. Сейчас я сам за вами следить стану. Если что не так — могу и плетью огреть. Помните! Сейчас — по коням!
Двое рослых слуг тут же подскочили к царю и помогли ему сесть в седло. Раздался свисток. Услышав знакомую команду, собаки радостно взвыли. Первым двинулся ловчий, за ним охотники с гончими и борзыми, старшие псари на конях с придворными, гости, девицы, бабы, прислуга. Возле обоза остался лишь один помощник дворецкого Авдеев с мелкими слугами. К возвращению охотников путники должны будут разбить стан: поставить шатры, разжечь костры и приготовить горячую пищу, а если не успеют, получат от царя порядочнейшего трепака. Тот мог и по уху съездить, и за бороду оттаскать. Так уж он порядок любил.
