— Один язык — хорошо, много языков — еще лучше, — скромно ответил азиат.
— Каким же языкам ты обучен? — поинтересовался старец.
Ян Лун, немного подумав, стал перечислять:
— Я знаю гуаньхуа, монгол, тибет, уйгур, узбек, татар, казах, киргиз, сибо, дай… Еще лису, мяо, цзинпо…
— Так, это все азиатские языки, а как насчет немецкого или того же испанского? — допытывался старец.
Парень кивнул головой:
— Я знаю.
— Латинский язык тоже понимаешь?
— Да… И ливонский, и польский… Все языки католиков знаю…
— Молодец! — подивился Гермоген. — Тебя можно отослать в Москву — там цены б твоим навыкам не было, но и нам нужен хороший переводчик, — спохватился он. — Нашего Егоршу Комара в плен увели — теперь вот мы без него еле-еле справляемся. Вдруг к нам маньчжурские посланники прибудут?.. Ты нам явно нужен… Погоди-ка, а не хочешь преподавателем в школе поработать? Станешь учить наших ребятишек — в долгу не останемся. И приплачивать тебе будем, и еду давать… Ты подумай, Вань, а потом мне скажешь… — сказал старик.
Ян Лун впервые попал в келью старца. До этого он долго не мог понять, какова роль Гермогена в монастыре, за что так его уважают люди. Оказывается, Гермоген здесь главный проповедник, на манер буддийского первомонаха ламы в тибетском монастыре. Старик вел себя строго абсолютно со всеми, но больше напускал на себя суровость. Как чувствовал Ян Лун, Геромоген — человек добрый, из тех, кто никогда никому не отказывает в помощи. Мог и словом ободрить человека, а когда и делом помочь. Короче говоря, исполнял отцовские обязанности, и Ян Лун, лишенный, по сути, детства, видел в нем родную душу.
Приняли монахи молодого человека сразу, даже не спросив, откуда он и с чем пришел. Тут такое правило — привечать всех страждущих, поэтому и росла потихоньку монастырская семья.
Никто тебя здесь не принуждал принимать на себя обет послушания. Фактически здесь давали возможность осмотреться, привыкнуть к монастырской жизни, а уже потом делать выбор. Можно как оставаться в работниках, так и надевать скуфейку бельца или уж сразу принимать монашеский постриг.
Ян Лун еще только думал, как ему поступить. Возвращаться на родину он не мог, но и отсиживаться на чужой стороне не представлялось возможным. Если все товарищи Ян Луна разбегутся по углам, то не останется бойцов с маньчжурами.
— Как тебе в монастыре-то живется? Всем ли ты доволен? Не обижают? — отпивая морковный чай из блюдца, поинтересовался старец.
— Хорошо. Очень хорошо… — ответил азиат.
— Да ты ешь, ешь… Нечего на меня пялиться, — рассердился старец. — У нас, у русских, так говорят: не евши легче, а поевши крепче. Ведь человек-то без еды не живет. — Он снова подносит блюдце к губам, и, подув, делает глоток. — Вдруг тебе наша пшенная кутья не по нраву? — спросил мужчина. — Извини уж, иного нет. Нынче скромный урожай, а зерна из енисейских земель еще не подвезли, и поэтому живем имеющимися запасами. Хорошо б дозволяли твоим соплеменникам нам зерно продавать, так ведь нет! Все хотят нас голодом уморить. Мол, не выдержим и сбежим с Амура. Зря надеются… Давай-давай, выкушай чашечку и чайком запей. Чай, правда, у нас не ахти какой — только морковный и есть, но мы непривычные к кяхтинскому — не везут его нам. Разве за Амуром когда вашего зеленого прикупим. Так-то нет… — Старец снова отпил из блюдца. — Говоришь, хорошо тебе здесь живется? Если хорошо — ладно…
Чтобы не обижать старика, Ян Лун взял в руки деревянную ложку и робко опустил ее в чашку. За время, проведенное в монастыре, он успел привыкнуть к чужой пище. Тот же хлеб, от которого он поначалу отказывался, молодой человек теперь уминал за обе щеки.
— Бежал к нам? — глядя на то, как Ян Лун медленно и осторожно прожевывает пищу, неожиданно спросил старец.
— Ой, беда, дедушка! Маньчжуры плохие… Очень плохие… — отправив в рот очередную ложку пшенки, проговорил азиат. — Чужое поселение приходит и всех убивает… Плохой человек! — снова повторил он.
— Да уж мы-то знаем, — кивнул головой Гермоген. — Никого не щадят, окаянные! Ни деток малых, ни стариков, ни баб. Вот и вам, азиатам, поди, под ними несладко…
— Плохо… ой, плохо! Солнца из-за маньчжуров даже не видно, а для них праздник, — покачал головой Ян Лун.
— Праздник, говоришь? — ставя на стол блюдце и вытирая рукавом рясы губы, произнес старик. — Может, и праздник, но по-людски ль это? По-божески?.. Хотя, говорят, в Бога-то они не верят, а только в своего верховного… Сам верующий, нет? — неожиданно спросил он азиата.
Ян Лун растерялся.
— Русский Бог… Знаю Иисуса… Нас заставляли его любить… — Он, как мог, рассказал старцу про свою учебу в католической коллегии, и не забыл поведать о том, как они с товарищами из тайного общества боролись против маньчжуров.
— Выходит, ты тоже латинянин? — выслушав парня, задумчиво проговорил старец.
Ян Лун отрицательно затряс головой.
— Нет, не латинянин! — громко заявил он. — Человек очень плохой. Латинянин нас бил. — Азиат показал на шрамы на своем лице. — Очень плохой!..
Старец понимающе ему кивнул.
— Так принимай нашу веру. Хотя не буду скрывать: православные тоже всякие бывают. Все, брат, зависит от человека, личности. Если дьявол в тебе сидит — нечего ждать добра. Ты понимаешь, о чем я говорю? — спросил он азиата.
— Ага, ага! — кивнул тот головой.
— Тогда выбор за тобой. Захочешь принять нашу веру — приходи в храм. Ты скажи только, долго думаешь пробыть у нас? — спросил мужчина парня.
Тот пожал плечами и ответил:
— Не знаю. Хочу домой, но там меня посадят в тюрьму и убьют.
— Оставайся в монастыре, — рассудительно произнес старец. — Бывает, с крестом в руках ты больше сделаешь, чем с мечом, ведь не войско нас охраняет, а Бог. Придет время, и ты снова явишься на азиатскую землю, где будешь проповедовать добро, а слово твое превратится в оружие, разящее всех врагов… — Старец умолк. Видимо, устал. Годы брали свое. — Ладно, нечего пустые беседы вести… Разговор хорош, если в нем есть мера, — изрек Гермоген и поднялся из-за стола.
После разговора Ян Лун долго размышлял над словами старика. «Не войско нас охраняет, а Бог…» — эти слова молодой человек обязательно запомнит на всю оставшуюся жизнь. Кто знает, вдруг только вера в Бога приведет его народ в царство света? Свет веры должен озарить людские сердца. Задача трудная, но вполне выполнимая. Как говорил старец Гермоген, московский хан собирается открыть в Пекине свое постоянное дипломатическое представительство, а при нем — миссионерскую православную школу. Возможно, следом за этим в Поднебесной появятся и православные храмы, куда люди придут за правдой. Глядишь, наступит день, когда правда объединит всех страждущих, и они покончат с ненавистными захватчиками. Да, путь долгий, но зато надежный.
3
