— Уходи! — сказала она Петру.
— Да как же так, Любонька! Мы в верности друг другу клялись, а сейчас? Не дам я тебя никому! Вот тебе крест, не дам!
— Тебе сказала девица: уходи! — потребовал кузнец.
Петр решительно покачал головой.
— Не уйду! Это ты, Платон Иванов, уходи… Мне с твоей дочкой поговорить надо. Ты не бойся, не съем я ее. Вот только скажу пару ласковых…
— Иди в избу! — велел дочери Платон. — Чего пялишься?
— Пап, дозволь напоследок поговорить с Петей, — попросила его Любашка. — Я только постою чуть-чуть и приду.
Кузнец недобро посмотрел на дочь:
— Чего тебе с ним трепаться? Иди к своему Захарке и болтай сколько угодно.
Любашка так умоляюще смотрела на него, что мужчина в результате согласился.
— Ладно… Только смотри, недолго!.. Ты саблю-то спрячь, молокосос! — обратился Платон к Петру. — Я тебя не боюсь. Так оглоблей огрею — век меня будешь помнить…
— Мы еще поглядим, кто кого… — усмехнулся казак.
— Да-да… — сказал кузнец и пошел прочь от калитки. — Любка, долго там не торчи! — не оборачиваясь, вновь предупредил он дочь. — Выпорю тогда!..
Петр долго не мог начать разговор, все подбирая нужные слова.
— Чего молчишь? Говори, зачем пришел, — прислонившись спиной к веретену, спросила его Любашка.
— Люди говорят, ты замуж выходишь… — сказал казак.
— Теперь ничего не вернешь… — опустила глаза девка.
— Правда? — воскликнул Петр. — Любонька! — бросился он к ней. — Как ты могла? Ведь ты мне в любви клялась…
Молодой человек хотел было обнять девку, но та выскользнула из его рук и спряталась за калитку. Теперь Петр мог видеть только глаза Любашки.
— Уходи, Петя… — сказала она ему. — Не дай бог, Захарка тебя увидит — вот уж шуму будет!
— Ладно! Пусть только вякнет — убью! — сжал рукоять сабли Петр. — Он же вор… Вор поганый…
— Да не вор он, Петенька, не вор… — сказала Любашка.
— Как не вор, если мою суженую украл? — скрипнул зубами тот.
— Вот заладил-то! — всплеснула руками девка. — Поверь, не виноват он. Это все папаша. Разве я когда пошла по своей воле за рыжего? У меня ты был. Единственный, любимый.
На губах Петра появилась горькая усмешка.
— Врешь! Не любила! Если любила, то почему тогда предала? — в сердцах воскликнул он.
Любашка вспыхнула.
— Ты чего… ты что, Петенька? — испуганно вопрошала она. — Я и не думала тебя предавать! Говорю же, меня силой замуж выдают. Я и Бога молила, и матушку просила меня защитить, но надо знать моего тятеньку…
— Отчего он меня так ненавидит? — едва сдерживая слезы, с отчаянием в голосе проговорил Петр. — Чего я ему такого сделал?..
Ему вдруг захотелось завыть, подобно волкам, воющим по вечерам за околицей. Долго, громко и протяжно. Его душила обида. За что, за что? — пытаясь проглотить застрявший в горле комок, все повторял и повторял он про себя. Чем Петр хуже рыжего Захарки?..
— Не смогу я без тебя, Любонька, слышишь? Не смогу… — как-то обреченно проговорил вдруг молодой человек. — Если выйдешь за другого, то я покончу с собой… Так и знай!
— Уж лучше ты меня убей! — распахнув калитку, со слезами на глазах бросилась она к нему на шею. — Любимый мой, любимый! Я ведь тоже не смогу без тебя. Как представлю, что надо будет рожать детишек от этого Захарки… Дрожь охватывает.
— Милая ты моя! — беспрестанно целуя ее лицо, зашептал Петр. — Давай убежим! Чего тебя держит? Тятенька твой позлится-позлится, но потом перестанет. Вот увидишь, лучше многих заживем!
— Не могу я его ослушаться… — сквозь слезы проговорила Любашка. — Он ведь меня проклянет.
— Не проклянет!
— Нет, Петенька! Я его хорошо знаю.
— Если не хочешь со мной бежать, я тебя прямо со свадьбы украду, — заявил Петр. — Свадьбу на какой срок наметили? — спросил ее молодой казак.
— На Иоанна Златоуста… — ответила девка.
— Так скоро!.. — испуганно произнес Петр. — Любонька, давай, бежим со мной… Назавтра мы уже мужем и женой проснемся. Ты не бойся, мама моя не станет нас корить, а папа еще из похода не вернулся… Никогда не прощу ему, что он меня с собой не взял! — неожиданно заявил парень. — Хотя если б я уехал… — он ласково посмотрел на прильнувшую к его груди Любашку.
— И? — спросила она.
— Тебя мог проморгать! — с жаром произнес Петр. — Только представлю, что ты с другим идешь под венец, так мне худо становится… Любонька, соглашайся! Сядем сейчас на коня, и поминай как звали…
В эту минуту из глубины двора раздался требовательный голос Платона:
— Любка! Хватит болтать. Быстро домой!
— Я побежала, — пыталась вырваться из сильных Петровых рук Любашка. — Отпусти…
— Любонька! Ты погоди немного! Как же так? Нет, не отпущу!.. — взмолился молодой казак.
— Все, иди, а то папаня шум поднимет, — оттолкнула от себя Петра Любашка.
— Я все равно тебя украду! — твердо произнес Петр, отпуская Любашку. — Захарке скажи, чтобы на глаза мне не попадался, а то прибью!
— Любка!.. — снова прозвучал из глубины двора громкий и злой голос кузнеца.
— Все! Прощай… — поцеловав Петра в губы, сказала Любашка и убежала.
Петр едва не закричал от отчаяния. Лишь мысль о том, что тем самым он выкажет свою слабость перед людьми, остановила парня. На обратном пути он все же не сдержался, громко и протяжно завывая. В этом вое слышались боль, отчаяние и горечь, и даже облепившее высокие дерева воронье замерло в удивлении.
— Лю-буш-ка-а-а!
Глава вторая
СВАДЬБЫ
1
Нынешняя осень была богата на свадьбы, и данный факт не мог не радовать Гермогена.
— Все по правилам, — говорил он. — Господь завещал нам всем любить и размножаться, а мы в повседневной суете как-то забываем о главном предназначении человека. Кто, как не наши дети, выращенные в любви и заботе, помогут нам и нашей великой державе?
На Покров вышла Аришка Опарина замуж за Мишку Ворона, следом слободской староста Иевлев дочку за казацкого сына Гришку Горчакова отдал, а там и Любашкина очередь настала…
За день до свадьбы к ней снова приезжал Петр, умоляя девушку бежать с ним, но она ни в какую. Всю жизнь, говорит, тебя одного любить буду, но ослушаться отца не могу.
В ночь на Иоанна Златоуста Петр не сомкнул глаз. Он ворочался на полатях, охал, кряхтел и все думал о том, как можно расстроить свадьбу. Находись рядом Тимоха — не пришлось бы голову ломать. Выкрасть невесту — раз плюнуть. Посадили на коня и повезли в Албазин… Так в свое время поступил молодой казак Емелька Щеглов.
