— Басурманы пробудились ото сна! — придерживая коня, сказал Спафарию ехавший рядом с ним во главе Орест Найденов. — Решили нас проводить. Смотри, как спешат.
— Да нет, не похожи они на провожатых, — обернувшись и увидев вдали скачущих всадников, покачал головой посол. — Гляди, их не меньше дюжины, все они в тяжелых доспехах. Неужели ратники? Что им от нас надо? Давай-ка, останови людей. Узнаем, чего они хотят.
Орест поднял руку, призывая посольских остановиться.
Конники, не сбавляя ходу, промчались к началу растянувшейся почти на четверть версты колонны и встали, преграждая ей путь. Какой-то человек с большим мечом на боку, отыскав глазами Спафария, вдруг что-то громко прокричал.
— Господин полковник Тайхун просит прощения у достопочтенного русского посла за вынужденное беспокойство, — тут же перевел его слова сидевший на малорослом монгольском жеребце человек явно не азиатского вида. Мордатый, коротконогий, с рыжей нечесаной бородой и маленькими свиными глазками, он выглядел довольно странно рядом со своими узкоглазыми спутниками, закованными в латы.
— Чего вы от нас хотите? — взглянув на человека, которого назвали полковником, ровным голосом спросил Спафарий.
Полковник снова громко прокричал на непонятном языке.
— Среди вас находятся двое беглых преступников, и нам приказано их найти, — тут же объяснил переводчик.
— Какого черта! — вспылил Спафарий. — Какие еще преступники?
— Мы рассматриваем вас как честного человека, а значит, вы сами укажете на беглецов, — обращаясь к Спафарию, прокричал полковник. — То, что они среди вас, нам достоверно известно.
— Да нет у меня никаких беглецов! — заявил посол. — Такого вообще быть не может!
— Вот мы сейчас поглядим, — ухмыльнулся переводчик и стал внимательно всматриваться в лица посольских людей.
— Это же десятник Ведяев из Русской роты! — неожиданно узнал его Тимоха. — Все, нам с Косткой конец.
— Неужели Егорша нас предал? У, поганец!.. — в сердцах изрек Костка Болото.
— Не бойтесь, ребята, пронесет, — пытался успокоить беглецов Федор, а рука его уже сама тянулась к рукояти клинка. — Нет, так будем драться… Верно я говорю, казаки?
Те одобрительно закивали. Неужели, дескать, мы отдадим чужестранцам своих товарищей?
— Переводчик — мой, — сказал Федор. — Я ему, иуде, сам башку снесу. Гляди, как стелется, чертяка, перед косоглазыми!..
— Выслуживается, — брезгливо посмотрел в сторону Ведяева Семен.
— Русский, наверное… — нахмурил брови Карп.
— Кто ж еще? — ухмыльнулся Григорий Романовский. — Болтает-то по-русски!
— Смерть ему, гаду! — прошипел Семен. — Душу продал, хуже басурманина.
— Ты чего, Ефим, приуныл? — спросил Федор Веригу. — Испугался смерти?
— Смерти все боятся, — невесело проговорил тот. — Лучше бы все обошлось миром.
— Ты, Ефим, как будто не казак! — ненавязчиво укорил его Иван Шишка. — Для казака смерть как потеха!
Тот что-то пробурчал в ответ и отвернулся.
Тем временем десятник Ведяев уже вплотную приблизился к группе албазинцев, замыкавших посольских. Он все так же внимательно всматривался в эти славянские бородатые лица. Видно, и впрямь пытаясь выслужиться перед своим начальством.
— Богдойский холуй! — скрипнул зубами Федор. — Погоди у меня!
Подойдя к албазинцам, Ведяев насторожился. Если и среди этих последних он не найдет беглецов, то где же их еще искать?
Медленно скользил взгляд Ведяева по лицам казаков. Первым попался ему на глаза Федор. Нет, не тот, слишком старый. Вот этот седоусый детина беглецам в отцы годится, — взглянув на Ивана Шишку, подумал он. Аналогично — Семен, Карп, братья Григорий и Леонтий Романовские. Петр его как-то больше заинтересовал. Впрочем, нет, и этот не похож. Морда гладкая, не как у беглецов. Тех жизнь вон как потрепала! Глянешь — в чем только душа держится?
Все пленные прошли через подобные лишения. Ведяев хорошо помнит, как его лет пять назад его вместе с двумя полуживыми товарищами привели на аркане в маньчжурскую столицу. До того как попасть в плен к азиатам, они исправно несли службу в стрелецкой сотне, которая была расквартирована в Иркутском городке. Наверное, так до сих пор и тянули бы эту лямку, но однажды их послали для сопровождения боярского сына в Селенгинск. Там на полпути они и попали в маньчжурскую засаду.
Слава богу, выжили. Азиаты определили их в Русскую роту, дали жилье, да еще и по маньчжурке. Живите, только не вздумайте бежать. Вот и живут. Ни шатко, ни валко. Ходят в дальние походы, добывая славу маньчжурскому императору, рожают детишек и все пытаются забыть свое родное отечество. Было б чего вспоминать! Такая же маета и вечно пустое брюхо.
Ведяев быстро привык к новой жизни. Казакам, конечно, труднее. Для них неволя хуже смерти, оттого они и бегут куда глаза глядят. Их ловят, а они снова бегут. В конечном счете, не добившись от них покорности, азиаты просто сажают на кол или рубят головы, ведь иначе снова побегут. Хоть ты ноги им отруби, хоть глаза каленым железом выжги, они найдут родину по запаху и приползут к ней на пузе.
Неожиданно внимание Ведяева привлекли двое молодых казачков, которые все время пытались спрятаться за спины своих товарищей.
— Эй, вы! Ну-ка, покажись! — приказал он им.
— Чего тебе надо? — выглянув из-за плеча Григория Романовского, спросил Тимоха. Его глаза надежно спрятаны под мохнатой бараньей шапкой, но Ведяева-то не проведешь. Подобное скуластое худое лицо с потрескавшимися безжизненными губами он мог узнать из тысячи других.
Они долго так стояли друг напротив друга. «Будь человеком, уходи! — умоляюще взглянул на десятника Тимофей. — Не бери грех на душу». Тот вроде услышал его мольбу и даже успел повернуть своего коня. И вдруг…
— Они здесь! — закричал он по-маньчжурски. — Ко мне! Ко мне! Хватайте их, хватайте!
Казаки не знали чужого языка, но сразу все сообразили, поэтому тут же вытащили клинки из ножен, окружив беглецов плотным кольцом.
— Скажи им, чтобы убирались! — кивнув на подоспевших маньчжурских всадников, велел Ведяеву Федор. — Иначе мы за себя не ручаемся.
Тот не внял словам казака.
— Вот они, хватайте их! — указал десятник на Тимоху с Косткой.
— Дьявол! — прорычал Федор и взмахнул клинком. В следующее мгновение голова десятника, словно капустный кочан, покатилась по земле.
Маньчжуры опешили.
— Чего затеяли? — глядя на Федора, грозно спросил подъехавший к албазинцам Спафарий, а у Федора в глазах огонь и нервно двигается рот. — Кто это? — поняв решимость казака, ткнул он плетью в Петра с Косткой. — Я их не видел!
— Наши, албазинские, — пытался объяснить Федор. — Их еще прошлой осенью маньчжуры увели в плен. Теперь вот мы казачков домой возвращаем.
