– Ну! Чего вас разобрало?! Быстро разойдитесь по местам! – крикнул он слишком уж грозно.
Мужики не могли разойтись, они не сводили глаз с облитой Аллочки. Видок, надо полагать, был еще тот. Вся прическа приклеилась к ушам, по лицу расползался липкий кисель, с рук медленно падали тяжелые капли. Еле шевеля ногами, Аллочка поплелась в ванную.
– Позвольте, я вам помогу, – услышала она за спиной.
– Да что вы, я сама…
Аллочка не знала, что ей лучше предпринять: разреветься, с эдакой горькой обидой, а потом уткнуться в плечо прораба или же весело рассмеяться, тыча пальцем в свое отражение в зеркале. Лучше было бы поплакаться на плече, только для этого надо было умыться, ему наверняка будет не очень приятно прижимать к себе такую слизистую даму. Аллочка гордо тряхнула склеившимися прядями и пробормотала:
– Выйдите, я должна принять душ… потому что совсем не хочу… – тут она запланированно всхлипнула. – Потому что не хочу быть посмешищем у ваших работников.
– Даже не думайте об этом, право, такая мелочь! – принялся успокаивать ее изо всех сил Кареев. – Давайте, я вам помогу распутать волосы.
– Это что еще такое? – раздался грозный рык, и на пороге ванной возникла фигура старшей сестрицы. – Больше места не нашли? Людей полным полно… Алиссия! Ты что себе позволяешь посреди рабочего дня?! А вы, Кареев Олег Петрович… вы, между прочим, еще при обязанностях. У вас когда смена заканчивается? Вот и приступите к работе! Уже который день в развалинах живем!
Гутя немедленно вышвырнула прораба из тесной ванной, а сестре пожелала как следует ополоснуться.
– Смотри, Аллочка, торопиться тебе не стоит, клеем облиться – это, знаешь ли, тебе не молоко на голову вылить, надо хорошо смыть химию, а то все волосы вылезти могут, а у тебя их и так-то…
Когда Аллочка вышла из ванной, благоухая, как цветок, в доме никого из работников уже не было, зато откуда-то появилась Варька и носилась с кулями, вытаскивая мусор.
– Ах, Аллочка, с легким паром тебя. Иди, мама в твоей комнате.
Гутиэра, черт ее дери, в комнате сидела как-то неприлично близко к прорабу и показывала ему фотоальбом. Нет, совсем не тот альбом, в котором позировали засидевшиеся невесты в ожидании женихов, а другой, семейный.
– А вот, обратите внимание, Аллочка, так сказать, у себя на родине, в деревне. Ей тут было лет тридцать шесть. Такая пышка, правда? Такая аппетитная, все на ней так и лопается, куда ее прет… Аллочка! А мы тут… вот… фотографии разглядываем. Ты сходи, оденься как следует, а потом к нам присоединяйся, – фальшиво обрадовалась Гутя.
– Как это, интересно, я оденусь как следует, если все мои вещи здесь, в моей комнате? – грозно вопросила Аллочка.
– Ой, какие проблемы, на вот, возьми, а переоденешься в ванной, – сунула Гутя ей в руки свой спортивный костюм.
«Ясно, специально костюмчик подсунула, знает, что он мне маловат. Сейчас я обтянусь, как гусеница, и буду еще толще! Ну, погоди, сестричка!»
Аллочка неспешно выплыла из комнаты и направилась к Варьке.
– Варь, ты себе новый палантин купила, не дашь мне надеть, а то я чего-то зябну, – пряча глаза, попросила Аллочка.
– Подожди, не надо палантин, надень брюки, а сверху Фомкину рубашку. Пойдем. – Она потащила тетку к себе в комнату и принялась перекидывать вешалки с рубашками. – Нет, это не то, это не твой цвет. Эта слишком помпезная, эта… Вот! Смотри, фасончик самый тот, такой непринужденно-спортивный, рубашка Фомке немного широковата, значит, тебе в самый раз пойдет. Ага, вот так, да пуговицу-то верхнюю не застегивай, вот так. Смотри, она замечательно скрывает любой объем!
Аллочка подошла к зеркалу. И в самом деле – в этой рубашке она выглядела на несколько килограммов моложе!
– Подожди, теперь давай волосы чуточку взлохматим, вот так, так… вот, теперь нормально! Иди.
Аллочка еще раз глянула в зеркало. Ну, хороша, черт возьми!
Гутя все еще развлекала гостя в Аллочкиной комнате. Теперь она скакала с фотоаппаратом вокруг краснеющего Кареева и то и дело пыхала ему в лицо фотовспышкой.
– Вот, теперь чуть правее голову поверните… так… Аллочка! Это ты, что ли?!
– Проходите, посидите с нами, – зарумянился Олег Петрович. – А то вот Гутиэра Власовна уже замучилась меня развлекать.
В дверях показалась Варькина голова.
– Курицу сейчас ставить или Фому подождем? – спросила голова.
– Ой, ну я не знаю… – стушевалась Гутя.
– Давайте подождем, я сегодня не сильно тороплюсь… – предложил гость. – Как-то, знаете, приятнее, когда все вместе за столом. Подождем парня. Если, конечно, дамы не устали со мной нянчиться.
Дамы принялись клятвенно заверять, что совершенно бодры и готовы развлекать гостя до глубокой ночи.
Прошло еще полчаса, а Фома все не приходил. Однако Аллочка этого не замечала. Они с Кареевым как раз вплотную подобрались к разговору о женщинах, и Олег Петрович совсем было открылся, какие ему больше нравятся, но тут увлекательную беседу прервал дикий кошачий ор.
– Что это?! – вскочил Олег Петрович, хватая себя за бока.
– Ну… наверное, Гутя обожглась. Вы знаете, она у нас так орет, когда за сковородку голой рукой хватается…
И все-таки он выскочил за дверь.
Усердные строители так торопились, что впопыхах заклеили обоями дверь в темную кладовушку, и теперь замурованный Матвей, который постоянно там прятался от шума и чужих людей, почуяв аромат жареной курицы, никак не мог выбраться на свободу. Гутя с Аллочкой кинулись сдирать ровненькие обои, стараясь поближе быть к прорабу.
– Слышь, Варя, а чего это у нас? – вошел незамеченным Фома.
– Борьба за кота, – усмехнулась жена. – Пойдем, я тебя покормлю.
– А кот, надо думать, этот мужик?
– Да ну их. Рассказывай: чего новенького узнал?
– Слушай, Варь, давай, я сначала поем, а потом мы все вместе обсудим наши дела. Что-то мне не нравится вся эта свистопляска вокруг нашей фамилии.
Женщины выпустили Матвея и принялись успокаивать расстроенного прораба, которого вид ободранной стены огорчил несказанно.
– Да не печальтесь вы, завтра же купим новые обои, подумаешь, делов-то! – порхала вокруг Кареева Гутя.
– Если не секрет, откуда у вас такие деньги? – вдруг спросил тот. – Вы ведь и за ремонт заплатили, и так… Так откуда, Гутиэра Власовна?
Пока Гутя подыскивала слова, сестрица бойко брякнула:
– Так женихи содержат!
– Женихи-и-и? – отвалилась челюсть у прораба.
– Да нет, вы неправильно поняли. У меня, понимаете, бизнес такой… Я сваха в некотором роде… Ну, как бы вам объяснить, помогаю людям встретиться, найти свою вторую половину. У меня вон целые альбомы людей, которые еще не нашли себе пары. Хотя очень много семей уже соединила, да. Ну, а за это мне платят, конечно. И в этом ничего нет постыдного. Почему-то, если женщина отдает за сапоги несколько тысяч, это никого не удивляет, а если она приобретает мужа и за него платит, то уже считается чуть ли не позором. Еще неизвестно, кто дольше будет служить – сапоги или муж!
