Худоногов похудел за одну ночь килограммов на пять от переживаний, впору значок лепить «Хочешь похудеть? Спроси меня как!». Зато уже к вечеру он знал, что владелец «Жигулей» Фома Леонидович Неверов, снова помог родственник соседки за отдельную плату. Он же доложил, что Неверов Ф. Л. работает хирургом, а проживает по Новгородской, сорок пять, в шестьдесят седьмой квартире с женой, тещей и еще какой-то приживалкой.
– То есть… что значит «приживалкой»?!! – взъярилась Аллочка, прерывая ладный рассказ Кареева.
– Аллочка, это Худоногов так думал, а мы-то с вами знаем, что на самом деле… – Кареев принялся подмигивать Аллочке обоими глазами, заглаживая вину, и даже было потер ее руку своей ладошкой, но Гутя резко прекратила такое рукоблудство:
– Давайте, продолжайте, нечего на мелочи отвлекаться.
– На чем это я остановился?.. Ах, да!
Худоногов стал следить за Неверовым. Окна их квартиры удивительно удобно выходили прямо на стройку, вот там-то и лежал целыми днями Худоногов, выслеживая хирурга в бинокль, который купил на местном рынке. Через неделю он уже знал, что пробирка наверняка находится у хирурга. Потому что неоднократно видел, как тот ныряет в письменный стол, вернее, как-то странно отвинчивает крышку стола в комнате пышной женщины, и вид у Неверова в эти минуты просто воровской. Наверняка там тайник. Ну и само собой – пробирка. Теперь надо избавиться от хозяина, понятно, Неверов врач, вот и разнюхал, что за счастье ему привалило в этой пробирке! Из-за денег Худоногов готов убить не одного врача, а целую клинику! Он убьет Неверова, купит «макарова», или нет, «макаров» в таком случае не помощник, лучше винтовку, она вернее, и пристрелит, а уж бабы помехой Худоногову не станут! И тогда… Он даже боялся мечтать о том, что наступит тогда.
Винтовку с прицелом он приобрел уже на следующий день. Хорошо, что он по природе осторожный – не отдал все деньги Лукову сразу, разве сейчас можно было бы прожить на гроши Толика, которые тому посылала мать?! Операция была назначена на вечер. Это Худоногов сам себе назначил, никого в свои преступные планы он тогда решил не посвящать. Вечером оно лучше – и уходить удобнее, и при свете люстр фигура Неверова всегда вырисовывалась четко, будто специально вырезана была для мишени. Худоногов уже в девять занял заранее приготовленное место и стал выжидать удобного момента. Пролежал он долго, но случай все не представлялся. Сначала была полная комната народа, потом все как-то испарились, но теперь там не зажигали большой свет, горел только хилый ночник. Тени были уродливые, размытые, только отступать было поздно. Худоногову вдруг пришла мысль: а вдруг, ударившись о стекло, пуля изменит свое направление и парня не убьет? Черт его знает, киллер он был еще начинающий, в такие тонкости не вдавался, да и разве у кого спросишь! И тут Адаму Антиповичу повезло. Из подъезда вышла явно подвыпившая дама с маленькой визгливой собачонкой, и та голосисто затеяла свару с большой дворовой псиной.
– Псов!! Уберите псов! – орала баба. – Кто их распустил?! Уберите немедленно псов!!
На балкон тут же выскочил мужчина.
– Это Псов выскочил, – догадался Фома, – думал, его кричат, а может, чей-то голос спутал. А мы-то голову ломали – чего это его в такую стужу на балкон понесло?
Тогда Худоногов выстрелил. Для верности не один, а несколько раз. И убил… И все же Худоногов себя переоценил. Он и предположить не мог, что это для него окажется так тяжело. После выстрелов он не поленился – протопал пешком полкилометра к реке, падая, спустился с крутого берега, а винтовку выбросил в воду. В таком виде он не мог являться к Толику, тот страдал словесным поносом, язык за зубами никогда удержать не мог. Поэтому, прикупив в киоске бутылку водки, Худоногов направился к сожительнице. Та хоть и покричала для приличия, но пустила. А потом очень пожалела об этом. Хмель забрал Адама Антиповича с первой рюмки, а он все хлестал и хлестал крепкое пойло.
– Ты бы пил меньше, – упрекнула дама Худоногова. – В кои-то веки пришел, а уже надрался.
– А ты спроси, с чего я надрался!! – требовал сожитель.
– И с чего же?
Худоногов не стал ломаться. В пьяном угаре он в тонкостях расписал весь сегодняшний подвиг, а также во имя чего он был совершен. Женщина не поверила. Но горюющий убийца все повторял свой рассказ, мало того, он конкретно называл адрес несчастного, а потом, на миг просветлев, совершенно трезво заявил:
– Учти, если я тебе что скажу, никому и шепнуть не вздумай, вмиг прикончу, я теперь это запросто.
Женщина испугалась не на шутку. Одно дело знать, что у тебя в женихах ходит пьяница и дебошир, а другое дело – убийца. А у нее еще и двое детей! Куда деваться? Конечно, в милицию идти страшно, а куда? И молчать было боязно – эдак он после каждого убийства к ней будет заявляться! Там, чего доброго, и за сообщницу сочтут, нет, от Худоногова надо избавляться, но как бы так сделать, чтобы мужик сел на долгий срок, а она бы при этом не оказалась стукачкой? И тогда она решила прийти к Неверовым. Пусть те сами расследуют убийство – а ее дело сторона. А если же у них не получится или желания не хватит, то пусть отдают бешеную сумму, ей этих денег хватит, чтобы уехать с детьми к матери в Ростов, фиг ее там гражданский муженек отыщет.
– Так это Кукина была? – догадалась Гутя.
– Ну, в общем, да. Хотя фамилия у нее несколько другая, ну да ведь это не так уж важно.
– А как же она узнала, что убили не Фому, а Псова? Она ведь говорила, что она с Псовым жила.
– Ну, женщина тоже не наобум перла. Она сначала поговорила с бабушками возле вашего подъезда, а те ей доложили, что знали. В частности, поведали и о том, какой тарарам был у Неверовых недавно ночью, что приезжала милиция и речь шла о каком-то Псове, которого якобы прикончили на балконе у Неверовых. Ну, а дальше уже школа актерского мастерства, – пояснил Олег Петрович.
А потом началось самое неожиданное. Неожиданное для Худоногова. Едва Адам Антипович придумал, как вытянуть из тайника пробирку, тут оказалось, что Фома Неверов жив! Не убивать же его вторично. И он решил отправить Толика внедриться в семью, а заодно и проверить тайничок. Вполне может быть, что лекарство еще не сбыли и его преспокойно можно изъять, без лишней крови. Толик успешно влился в ряды Аллочкиных поклонников, вытеснил конкурентов и по ночам стал добираться до тайника.
– Подождите… Как это по ночам? – не поняла Варя. – Он у нас каждый вечер отправлялся к себе домой.
Кареев хитро ухмылялся в усы, а Аллочка быстро наливалась брусничным румянцем.
– Эт-то что за но-во-сти?! – по слогам шипела взбешенная Гутя. – Алиссия! Так ты что?.. Ты его на ночь у нас оставляла?!
– Оставляла… Скажешь тоже… Сам он оставался, никак выпроводить не могла. – От стыда Аллочка уткнулась в свою пышную грудь носом. Ах, и зачем это выяснилось сейчас, при Карееве! Позорище! – Да он не часто же… так… иногда…
– То-то мне мужики по ночам мерещились, – расхохоталась Варька. – А я уже думала – эротические сны!
