Риз снова выпил и запустил руку в иссиня-черные волосы.
– Мне не хотелось красть у него Книгу. И причинять вред его караульным тоже не хотелось. А знала бы ты, как противно мне было наше внезапное исчезновение. Пусть Таркином двигало честолюбие, но он действительно искал союза с нами. Возможно, даже хотел подружиться. Никакой другой верховный правитель не думал о подобном и не решался на такой шаг. Но мне думается, Таркину хотелось быть моим другом.
Я мельком взглянула на шкатулку и снова спросила:
– Что внутри?
– Открой и посмотри.
Я осторожно подняла крышку.
Внутри, на белом бархате, поблескивали три рубина. Каждый был размером с куриное яйцо. Каждый был настолько чистого цвета, что казался сделанным из…
– Это кровавые рубины, – сказал Риз.
Я отдернула пальцы, которые уже тянулись потрогать камни.
– При Дворе лета есть обычай: когда кому-нибудь наносят особо тяжкое оскорбление, виновнику посылают красный рубин. Это официальное уведомление, что за его голову объявлено вознаграждение и на него открыта охота. Говоря проще, обидчику сообщают: «Тебя ждет скорая смерть». Шкатулка прибыла ко Двору кошмаров час назад.
Матерь милосердная!
– Я так понимаю, в число нанесших оскорбление вошли мы втроем.
Угрюмый порыв ветра захлопнул крышку.
– Я допустил ошибку, – сказал Риз и, махнув мне, чтобы не перебивала, продолжил: – Мне нужно было тщательно вычистить мозги караульных. Вместо этого, я просто лишил их сознания. Мне уже давно не приходилось прибегать к подобной телесной… защите. Я слишком сосредоточился на своей иллирианской выучке и забыл о других средствах. Караульные очнулись и сразу же бросились к Таркину.
– Он бы и так довольно скоро обнаружил исчезновение Книги.
– Но тогда мы могли бы отрицать свою причастность и сваливать все на совпадение.
Риз осушил бокал.
– Я допустил ошибку, – мрачно повторил он.
– Это не конец света. Ты постоянно допускаешь ошибки, и ничего.
– Я объявлен при Дворе лета преступником номер один. Мне что, посмеяться и забыть?
– Нет, конечно. Но я не считаю тебя виновным.
Он шумно выдохнул. Солнце постепенно исчезало за горизонтом, и в город возвращался привычный зимний холод. Похоже, мои слова не успокоили Риза.
– Когда мы притушим силу Котла, можно будет вернуть их половину Книги и извиниться.
Риз фыркнул:
– Нет. Амрена продержит Книгу у себя столько, сколько ей нужно.
– Тогда можно помириться с Таркином каким-то иным способом. Вы же оба в равной степени хотите дружить. В таком случае не стоит особо расстраиваться.
– А я и не расстроен. Я разозлен.
– Игра слов.
Губы Риза слегка разошлись в улыбке.
– Вражда вроде той, что мы затеяли, может длиться сотни и даже тысячи лет. Но если такова плата за сохранение Притиании от войны и за помощь Амрене… я готов ее заплатить.
Я поняла: Риз заплатит всем, что у него есть. Любыми надеждами на собственное счастье.
– Остальные уже знают про кровавые рубины?
– Шкатулку мне принес Азриель. Вот сижу и думаю, под каким соусом преподнести новость Амрене?
– Почему?
Фиолетовые глаза потемнели.
– Потому что я догадываюсь, каким будет ее ответ. Стереть Адриату с лица земли.
Меня передернуло.
– Представь себе, – усмехнулся Риз.
Я смотрела на Веларис, раскинувшийся вокруг нас. Слушала, как дневные звуки города постепенно сменяются вечерними. По сравнению с Веларисом Адриата казалась лишь живописной деревней.
– Теперь я понимаю, почему ты так стремился защитить Веларис, – сказала я, растирая озябшие руки.
От одной мысли, что этот город могла постигнуть участь Адриаты, у меня стыла в жилах кровь. Риз повернулся ко мне. Глаза его были потухшими и встревоженными.
– А еще я понимаю – ты сделаешь все возможное и невозможное, чтобы уберечь Веларис в дни грядущих испытаний.
– К чему ты клонишь?
Дрянной день. У него сегодня был очень дрянной день. Поняв это, я даже не обиделась за его вопрос.
– Ризанд, не надо стремиться решить все сразу. Давай сначала разберемся с войной, а потом уже будем дергаться из-за Таркина и его кровавых рубинов. Притушим силу Котла, не дадим правителю Сонного королевства разрушить стену и снова поработить смертных, тогда и решим все остальные закавыки.
– Ты говоришь так, словно собираешься здесь задержаться.
Вежливые, но обидные слова.
– Если тебя тяготит мое присутствие в твоем доме, я могу найти себе другое жилище. Потрачу свое щедрое жалованье и куплю себе роскошный дом.
«Давай же! Подмигни мне. Поиграй со мной. Только не смотри на меня так».
Но Риз всего лишь сказал мне:
– Побереги деньги. Твое имя уже внесено в список тех, кто имеет кредит с моего счета. Покупай себе что угодно. Да хоть целый дом, если тебе он понадобился.
Я скрипнула зубами. Состояние Ризанда пугало меня и вгоняло в отчаяние. Но я не оставляла попыток растормошить Риза.
– Я тут как-то видела на другом берегу Сидры миленький магазинчик, – сказала я, улыбаясь, словно дурочка, падкая на тряпки. – Там продается множество симпатичных кружевных штучек. Их мне тоже позволяется покупать по твоему кредиту? Или я должна рассчитываться своими кровными?
Его фиолетовые глаза снова вглянули на меня.
– Я не в том настроении.
Он не смеялся надо мной. Не дразнил, не подкусывал. Ему было не до смеха. Я могла бы уйти в дом и греться у очага, но…
Но ведь он тогда остался. И сражался за меня.
Он неделями сражался за меня, даже когда я уже махнула на себя рукой, когда мне не хотелось ни с кем общаться и меня не заботило, сыта я или голодна, жива или при смерти. Сейчас я не могла оставить Риза наедине с его мрачными мыслями и чувством вины. Он и так слишком долго тащил все это один.
– Вот уж не думала, что иллирианцы – такие угрюмые пьяницы.
– Я не пьяница. Я просто выпиваю, – ответил Риз, слегка оскалив зубы.
– Опять игра слов. – Я откинулась на спинку, пожалев, что не захватила теплое пальто. – Напрасно ты не спал с Крессэдой. Два печальных одиночества вместе смотрятся лучше, чем врозь.
Это его задело.
– Значит, тебе позволено целыми днями бродить в паршивом настроении, а мне ты отказываешь в таком праве даже на несколько часов?
– Да пожалуйста. Сиди и кисни сколько угодно. Я хотела пригласить тебя пройтись со мной по магазинам, посмотреть, как я покупаю все эти маленькие кружевные штучки. Но если здесь тебе приятнее, сиди.
