Я швырнула эту туфельку в него. Изо всех сил. Изо всей своей заметно возросшей, бессмертной силы.
Я едва видела, как туфля взмыла вверх и со скоростью метеора полетела через зал. Даже верховный правитель не смог почуять ее приближение, пока она не ударила его по голове.
Риз стремительно повернулся, потирая ушибленную голову. Теперь он смотрел на меня во все глаза. Я сняла и вторую туфлю.
– Ишь ты, – с заметным раздражением произнес он.
Похоже, верховный правитель Двора ночи пребывал сегодня не в лучшем настроении и не скрывал этого.
Вторая шелковая туфелька полетела в том же направлении. Эту он сумел перехватить.
Риз зашипел, опустив руку с туфлей. Наши глаза встретились. Туфля превращалась в сверкающую черную пыль. Затем он разжал пальцы. Туфля исчезла. Похоже, мой выпад заставил его по-иному взглянуть на меня.
– Интересно, – пробормотал Ризанд и отправился дальше.
Мне отчаянно хотелось броситься за ним и пройтись кулаками по его физиономии, но я удержалась от такой дурости. Как-никак я в его владениях, на вершине горы, которая… Я даже не представляла, где, в какой части Двора ночи поднимается эта гора. Никто не явится сюда меня спасать. Даже криков моих никто не услышит.
Я направилась к указанной лестнице. От мелькавших мыслей вдруг стало страшно. Я боялась даже шумно дышать. Неожиданно с противоположного конца зала донесся мелодичный женский голос:
– Значит, все прошло хорошо.
Ответное рычание Риза заставило меня поспешить вниз.
Отведенные мне покои были… сказочным сном.
Правда, это не помешало мне проверить их на предмет возможных опасностей, найти все входы и выходы, а также места, где при необходимости можно спрятаться. Завершив проверку, я остановилась посередине, разглядывая место, которое на неделю станет моим домом.
Как и верхний зал, это помещение открывалось суровым стихиям. В окнах – ни стекол, ни ставней. Только прозрачные занавески аметистового цвета, покачивающиеся на легком ветерке. Огромная кровать была сочетанием оттенков белого и слоновой кости. Количество подушек и покрывал превосходило пределы разумного. Две золотистые лампы по обе стороны кровати так и звали затеряться среди великолепия простыней и покрывал. У стены, между двумя странными окнами, стояли шкаф и туалетный столик. Арочная дубовая дверь в противоположной стене вела в купальню, по роскоши отличающуюся от купальни в поместье Тамлина так же, как само поместье отличалось от деревенской хижины в моей прежней, смертной жизни.
Вместо мраморной купели я увидела настоящий пруд. Место, где можно плавать или просто нежиться, предаваясь размышлениям. Он тянулся далеко и заканчивался естественным водопадом, низвергающимся с горы. Вода беззвучно струилась и столь же беззвучно уходила в ночь. Вдоль стены тянулся узкий карниз, уставленный толстыми свечами с оплывшим воском. Их огоньки золотили темную зеркальную поверхность воды, от которой поднимались струйки пара.
От всей этой умопомрачительной роскоши исходило странное спокойствие.
Такие покои достойны императрицы. Только правительница могущественного государства могла бы позволить себе мраморные полы, шелка, бархат, прихотливо изящную мебель. Если Риз так принимал гостей, каковы же его собственные покои?
Я была гостьей, а не узницей.
Узников не селят в роскошные хоромы.
Я не стала пытаться подпереть дверь чем-нибудь тяжелым. Зачем, если Риз легко пройдет через стену? Я помнила, с какой легкостью он сокрушил мозг одному фэйри. Даже рук из карманов не вынул. Разве мог кусок дерева, пусть и крепкого, противостоять ужасающей силе хозяина этого места?
Я снова осмотрела свое новое пристанище. Свадебное платье недовольно шуршало. Я поморщилась, оглядывая его шлейф. «До чего глупо ты выглядишь в этом наряде», – сказала я себе.
У меня вдруг покраснели щеки и шея.
Поступок Ризанда не имел оправдания. Даже если он и… спас меня. Даже мысленно произнося это слово, я чуть не поперхнулась. Спас от моего «нет» Тамлину. От необходимости объясняться.
Я медленно освобождала волосы от шпилек и украшений, бросая красивые побрякушки на туалетный столик. Получилась целая горка. Зрелище было настолько невыносимым, что я выдвинула пустой ящик и переправила всю груду заколок туда. Потом я задвинула ящик, да с таким грохотом, что зеркало над столиком затряслось. Надо же, какую тяжесть выдерживала моя бедная голова. Неудивительно, что ее кожа теперь саднила. А ведь еще днем, когда мне сооружали прическу, я представляла, как Тамлин будет вытаскивать каждую булавку, сопровождая каждое свое движение поцелуем…
Я глотала слюну, толкая ее в пересохшее, воспаленное горло.
Сейчас меня меньше всего заботил Риз. Тамлин видел мою нерешительность. Но понял ли он, что я собиралась сказать «нет»? А Ианта? Я должна обстоятельно поговорить с ними. Должна объяснить, что со свадьбой необходимо повременить. Как долго? Возможно, пока я не почувствую парные узы, связывающие меня с Тамлином. Пока во мне не останется сомнений и брак с ним не перестанет казаться ошибкой… Я все еще не знала, достойна ли Тамлина. Как в таком состоянии выходить замуж?
Возможно, нам нужно подождать, пока и его отпустят кошмары. Пока он успокоится и уже не будет каждое мгновение печься о моей безопасности. Пусть я и понимала его потребность защитить меня. И страх меня потерять я тоже понимала… Надо будет все спокойно ему объяснить, когда вернусь.
Но ведь столько глаз видели мою нерешительность…
У меня затряслась нижняя губа. Я расстегнула платье, позволив жуткому нагромождению ткани упасть с плеч.
Постепенно все гипюрово-шелковое недоразумение переместилось на мраморный пол, сделавшись похожим на громадное измятое пирожное. Даже нижнее белье выглядело смешным и дурацким: кружевная пена, которой Тамлин вначале должен был бы восхититься, а затем – изорвать в клочья.
Скомкав платье, я запихнула его в шкаф. Туда же отправилось и нижнее белье.
На фоне белого шелка и кружев моя татуировка выглядела еще резче и рельефнее. Мое дыхание участилось. Я схватила с другой полки первую попавшуюся одежду и только сейчас поняла, что всхлипываю, а глаза полны слез. Я облачилась в бирюзовые штаны, оканчивавшиеся возле щиколоток, и такую же рубашку с короткими рукавами. Кромка рубашки доходила мне до пупка. Возможно, при Дворе ночи была такая мода. Меня это не волновало, как и то, что ткань была мягкой и теплой.
Я забралась в кровать. Казалось, она только и ждала меня. Собрав остатки сил, я задула лампы.
Когда вокруг стало темно, я по-настоящему дала волю слезам. Я вздрагивала от рыданий. Они поднимались в воздух и через открытые окна улетали в звездную, снежную ночь.
Я долго ворочалась, однако под утро заснула. Меня разбудил негромкий стук служанок. Открыв глаза, я некоторое время не могла понять, почему моя кровать вдруг стала такой мягкой и почему вместо зеленых холмов в окно видны серые заснеженные горы… Потом я вспомнила, где нахожусь и что этому предшествовало. Вместе с воспоминаниями пожаловала головная боль, накатывая на меня волнами.
