Я в этом не сомневалась. Что же касается Азриеля… Я вспомнила про изуродованные руки.
– Я видела у Азриеля жуткие шрамы на руках. Откуда они?
Риз молчал. Я решила, что он не настроен говорить об этом, но он все-таки заговорил. Правда, совсем тихо. Наверное, опасался, что узники Тюрьмы могут подслушать.
– У его отца было еще двое законных сыновей. Оба – старше Азриеля. Оба – жестокие и избалованные. Все в свою мать. Азриель прожил в отцовской крепости одиннадцать лет. Эта женщина зорко следила за тем, чтобы Аза держали в каморке без окна. Свечек ему тоже не давали, а выпускали оттуда всего на час. Раз в неделю ему позволяли видеться с родной матерью, и тоже не дольше часа. Учиться воинскому ремеслу ему не разрешали. Ему не позволяли летать и вообще запрещали все, что требовало его иллирианское наследие. У иллирианцев есть одна особенность: раны на их теле заживают очень быстро. Когда Азриелю исполнилось восемь, братья решили проверить, быстро ли заживут раны, если намазать ему руки маслом и поджечь. Взрослые слышали его крики, но опоздали. Руки обгорели, а следы ожогов остались навсегда.
У меня к горлу подступила тошнота. И ведь после этого злодейства Аз еще целых три года жил там! Какие еще ужасы он перенес в отцовском доме, прежде чем попал в горный лагерь?
– А его братьев хоть наказали?
Лицо Риза стало похожим на камень, ветер и море. Бесстрастным и бесчувственным.
– Не сразу. Потом, – с убийственным спокойствием ответил он.
Мне расхотелось выяснять подробности, и я задала другой вопрос, который тоже меня занимал:
– Скажи, а чем в твоем внутреннем круге занимается Мор?
– Я призову Мор в том случае, если армия потерпит поражение, а Кассиан с Азриелем будут убиты.
– Значит, Мор – твой резерв? – спросила я, а в душе все заледенело.
– Нет. Будучи моей второй заместительницей, Мор… наблюдает за придворной жизнью. Наблюдает за событиями при Дворе кошмаров и Дворе мечтаний. По сути, Мор управляет и Веларисом, и Каменным городом. В мире смертных она была бы, вероятнее всего, королевой.
– А Амрена?
– Она – моя советница в политических делах. К тому же Амрена – ходячая библиотека. Она же делает для меня всю грязную работу. Я назначил ее своей первой заместительницей сразу же, как получил власть. А моей советницей и другом она стала задолго до этого.
– Скажи, может ли война оказаться настолько тяжелой, что ты лишишься армии, Кассиан и Азриель погибнут и даже… Мор не станет? – спросила я.
Каждое слово ощущалось на языке куском льда.
Риз замер, глядя на отвесный кусок скалы. Там даже мох не рос.
– Если такое случится, я найду способ разрушить заклинание, удерживающее Амрену в теле, и ее сила выплеснется во внешний мир, круша все на своем пути. Я попрошу ее, чтобы перво-наперво она оборвала мою жизнь.
– Кто она вообще? – спросила я, хотя после сегодняшнего утра могла бы не задавать столь глупый вопрос.
– Она – нечто иное. Нечто такое, что хуже нас. Если она когда-нибудь отыщет способ разрушить свою тюрьму из плоти и крови… храни Котел нас всех.
Я снова вздрогнула и уставилась на отвесную каменную стену.
– Послушай, мне на нее не забраться, – призналась я.
– А тебе и незачем, – сказал Риз.
Он приложил ладонь к каменной поверхности, и я увидела вспышку света. Еще через мгновение стена исчезла, как исчезает мираж.
На ее месте стояли резные ворота грязновато-белого цвета. Они были настолько высокими, что верхние части створок скрывались в тумане.
Ворота, сделанные из костей.
Костяные ворота бесшумно распахнулись. За ними чернела пещера. Здешняя тьма была особой, такую я не видела даже в Подгорье.
Теплая рука Риза легла мне на спину. Он слегка подтолкнул меня, побуждая идти дальше. Путь нам освещали три небольших шара, изливавшие голубоватый свет, похожий на лунный.
Все внутри меня кричало: «Нет! Нет! Нет!»
– Дыши, – шепнул он мне на ухо. – Дыши. Это помогает.
– А где стражники? – спросила я, преодолевая тяжесть в груди.
– В недрах горы. – Рука Риза нашла мою. Обхватив ее, он повел меня в вечный сумрак. – Стражники появляются лишь во время раздачи пищи или если кто-то из узников поднимает шум. Они – не более чем тени мыслей, удерживаемые древним заклинанием.
Света плывущих шаров хватало всего на несколько шагов. Я старалась не вглядываться в серые стены. Особенно когда в каменных складках виделся чей-то нос, рассеченная бровь или ухмыляющиеся губы.
Хорошо хоть под ногами не было ничего, кроме мелких камешков. Нас окружала какая-то сверхъестественная тишина. Пещера сделала поворот, и туманный внешний мир исчез.
Я сосредоточенно дышала, стараясь больше ни о чем не думать. Нет, я ни в коем случае не должна попасться в здешнюю ловушку. Не должна остаться взаперти в этом ужасном, мертвом месте.
То, что я приняла за пещеру, оказалось туннелем, ведущим вниз, в самые недра горы. Уклон был настолько крутым, что я боялась потерять равновесие и упасть, а потому цеплялась за руку Риза. В другой руке он по-прежнему держал меч.
– Доступ сюда открыт всем верховным правителям? – спросила я.
Я говорила тихо. Темнота немедленно проглатывала мои слова. Сила, еще недавно бурлившая в моих жилах, исчезла. Мне показалось, она спряталась внутри костей.
– Нет. Тюрьма – явление особого свойства. Этот остров вполне мог бы стать восьмым двором. Но Западные острова входят в состав Двора ночи и потому находятся под моим правлением. Моя кровь служит ключом к воротам.
– А ты смог бы освободить узников?
– Нет. Как только оглашается приговор и осужденный проходит через ворота… С той минуты он принадлежит Тюрьме. Она никогда не выпускает своих узников. Амрена – едва ли не единственное исключение. Поэтому я с чрезвычайной серьезностью отношусь к отправке виновных в Тюрьму.
– Ты когда-нибудь…
– Да. Но сейчас не время об этом говорить.
Он крепко стиснул мою руку.
Мы продолжали спускаться. Света шаров хватало на расстояние вытянутой руки, а дальше – темнота. Здесь не было даже редких факелов в железных скобах. Не было дверей камер. И звуков тоже не было. Нигде не капала вода и не скреблись крысы.
Однако я чувствовала узников. Кто-то из них спал. Кто-то ходил взад-вперед. Кто-то царапал когтями каменную толщу по другую сторону стен.
По человеческим меркам, узники томились здесь с незапамятных времен. Жестокостью своей они превосходили Амаранту. Так сказал мне Риз, и я склонна ему верить. Узники были терпеливы. Они знали, что их заточение продлится вечность, и хорошо изучили язык темноты и камня.
