Я – не кукла, не загнанный зверь и не комнатная собачонка.
Я – победительница, способная выбраться живой из любых передряг. Я сильна.
Я уже никогда не буду слабой и беспомощной. Я не могу и не желаю быть сломленной. И укрощенной я тоже не буду.
Я продолжала колотить по кирпичам, и вынудила Ткачиху остановиться.
Наконец мне удалось вытащить слабо закрепленный кирпич. И сейчас же он полетел вниз, в отвратительное, перекошенное злобой лицо Ткачихи.
Хрустнула сломанная переносица. Ткачиха взвыла, обливаясь черной кровью. Но я уже лезла вверх. Я била плечами по стенкам дымохода, разрывая одежду и покрывая кожу ссадинами. Я не оставляла усилий, пока сама не превратилась в камень, сокрушавший другие камни, пока не почувствовала, что Ткачиха больше не в состоянии удерживать меня внутри дымохода.
Я полезла вверх, не останавливаясь ни на мгновение, пока не достигла уступа трубы и не выскользнула на соломенную крышу… Только она оказалась вовсе не соломенной.
Она была волосяной.
Мою одежду и руки густо покрывали сажа и жир. Неудивительно, что волосы липли ко мне – клочьями, прядями, даже локонами. В горле появился привкус желчи. И в этот миг дверь хижины настежь распахнулась и послышался уже знакомый пронзительный крик Ткачихи.
Нет, вниз мне нельзя. Там я попадусь в ее ловушку. Вверх, только вверх.
Стараясь не думать, по чему или по кому я сейчас ступаю и что цепляется за мою одежду, я подобралась к ближайшей ветке и ухватилась за нее. Я полезла, срывая листья и сдирая мох.
– Где ты?!! – донесся вопль обезумевшей от боли и досады Ткачихи.
Я карабкалась с ветки на ветку. С первого дерева – на соседнее. От сучков у меня кровоточили ладони. Но куда подевался Ризанд?
Я уходила все дальше и дальше от проклятой хижины. Похоже, Ткачиха действительно тронулась умом, ибо она продолжала кричать, требуя, чтобы я вернулась. Правда, ее крики становились все тише. Мой след она потеряла.
Перескочив на очередную ветку, я увидела протянутую руку Ризанда и услышала его небрежный вопрос:
– Что за разгром ты там учинила?
Я остановилась, тяжело дыша ртом. Мне казалось, у меня даже легкие кровоточат.
– Знаешь что… – прошипела я.
Он лишь поднес палец к губам, затем обвил мою талию, другой рукой придержал затылок, и мы совершили переброс.
Вынырнули мы где-то над Домом ветра и вдруг камнем рухнули вниз. Я едва не закричала, но Риз расправил крылья, и неуправляемый полет превратился в плавное скольжение, пока мы не влетели в открытое окно комнаты, где Кассиан о чем-то ожесточенно спорил с Амреной.
Оба умолкли, как только мы опустились на красный пол.
У них за спиной, на стене, висело большое зеркало. Мне было достаточно мимолетного взгляда, чтобы понять, почему у обоих округлились глаза.
Мое лицо было расцарапано до крови. Остатки одежды покрывала грязь и топленый жир – другого слова не подберу, – а также кирпичная крошка и прилипшие волосы. А пахла я…
– Тебя как будто поджаривали на вертеле, – слегка поморщившись, сказала Амрена.
Кассиан разжал пальцы, обхватившие рукоятку боевого ножа, что висел у него на поясе.
Я все еще не могла успокоить сбившееся дыхание. Чужие волосы царапали и щекотали мне кожу.
– Ты никак ее убила? – спросил Кассиан.
– Нет, – ответил за меня Риз, наполовину складывая крылья. – Но Ткачиха так громко вопила, что я умираю от желания услышать рассказ нашей дорогой Фейры о ее подвигах в хижине.
Этот жуткий жир на мне. Эти клочья чужих волос…
Меня обильно вывернуло на каменный пол.
Кассиан выругался, но Амрена лишь махнула рукой, и все мгновенно исчезло – и с пола, и с меня. Но осталось ощущение загубленных Ткачихой жизней, копоти в ее дымоходе, кирпичной пыли…
– Она… сумела меня учуять, – сказала я, приваливаясь к тяжелому черному столу и вытирая рот рукавом. – Заперла все двери и окна. Мне не оставалось ничего иного, как полезть в дымоход. Но она заперла меня и там, – ответила я на удивленный взгляд Кассиана. – Потом хотела лезть за мной. Не знаю, как у меня получилось, но я выворотила кирпич из стенки дымохода и швырнула в ее отвратительное лицо.
Все молчали.
– А ты где был в это время? – спросила Амрена, в упор глядя на Ризанда.
– Ждал вдалеке. Не хватало только, чтобы Ткачиха учуяла и меня.
– Но мне твоя помощь была бы очень кстати, – огрызнулась я.
– Ты уцелела, – спокойно ответил Риз. – И сумела себе помочь.
По знакомому блеску его глаз я поняла: он знал про вспышку паники, едва не погубившую меня. Возможно, я забыла выставить преграды в разуме. Или же мой страх передался ему по связующим нитям. Он все знал и спокойно позволил мне сражаться за свою жизнь.
И я поняла: поединком с Ткачихой, чуть меня не погубившим, Риз проверял мою выдержку. Случись такое во время поисков Книги Дуновений, толку от меня не было бы никакого. Риз уже говорил об этом. Но задним числом меня это разозлило.
– Я лишь потом догадалась, ради чего ты все затеял. Не ради дурацкого кольца.
Я достала его сокровище из кармана и бросила на стол.
– И проверкой моих навыков это тоже не было. Тебе хотелось знать, сумею ли я справиться с паникой.
Кассиан взглянул на кольцо и снова выругался.
– Жестоко, зато плодотворно, – сказала Амрена, встряхивая гривой черных волос.
Чувствовалось, Риза ничуть не мучает совесть.
– Теперь ты знаешь свои возможности, – спокойно заключил он, обращаясь ко мне. – Ты способна выискивать наши предметы. Следовательно, ты найдешь при Дворе лета спрятанную половину Книги. А за оставшееся время еще поупражняешься.
– И все-таки, Ризанд, ты мерзавец, – тихо сказал Кассиан.
Риз изящно подобрал крылья:
– Ты бы сделал то же самое.
Кассиан пожал плечами, молчаливо соглашаясь.
Я разглядывала собственные пальцы. Амрена освободила их от грязи и волос, но ногти так и остались обломанными, а кожа – исцарапанной до крови.
– Научи меня сражаться, – попросила я Кассиана. – Помнится, ты мне предлагал. Я хочу стать сильнее, чем сейчас.
Кассиан удивленно поднял брови, но не взглянул на Риза, ожидая одобрения.
– Едва мы начнем упражняться, ты меня сразу же назовешь мерзавцем. И не один раз. Я никогда не обучал людей. Я не знаю, насколько прочны ваши тела. Все это, – он поморщился, – мы узнаем во время обучения.
– Я не хочу уповать лишь на спасение бегством.
– Однако бегство тебя сегодня и спасло, – заметила Амрена.
