Неста лишь взглянула на троих мужчин, затем на меня и сказала:
– Обед на столе. Еще горячий. Стоит поторопиться, пока не остыл.
Не дожидаясь моего согласия, она прошла к тяжелому полированному столу из вишневого дерева и уселась во главе.
– Рада познакомиться, – сбивчиво выпалила Элайна и поспешила за сестрой, шурша подолом кобальтово-синего платья.
Кассиан нескрываемо морщился. Даже Риз несколько удивленно поднял брови. Судя по Азриелю, тому хотелось слиться с тенями в углу и избежать дальнейших разговоров.
Неста ждала нас на отцовском месте. Королева, готовая снизойти до обеда со своими придворными. Слева от нее, на высоком стуле с мягким сиденьем, дрожала оробевшая Элайна.
Я заставила себя сесть справа от Несты. Кассиан разместился рядом с Элайной. Она инстинктивно сжала вилку, как будто таким оружием можно отбиться от Кассиана. Риз уселся рядом со мною. Азриель слегка улыбнулся, глядя на побелевшие костяшки пальцев Элайны. Однако и у него, и у Кассиана обнаружилась более насущная задача – расположиться на человеческих стульях, не приспособленных для крылатых существ. Котел меня обвари! Я должна была это предусмотреть. В доме нашлись бы табуретки без спинок, но я сомневалась, что подобная забота понравилась бы Кассиану и Азриелю.
Я тихо вздохнула и стала выбирать себе еду, заглядывая под крышки кастрюль и судков. Семга, сваренная на медленном огне и приправленная укропом и лимоном из домашней оранжереи. Картошка, сваренная на скорую руку, жареная курятина со свеклой и брюквой из домашнего погреба, незнакомое мне кушанье из мяса дичи, яиц и лука-порея. Обычная еда, какую в мире людей подавали на переломе зимы и весны.
Я стала наполнять тарелку. Мои сестры и спутники делали то же самое. Все молчали.
Едва откусив кусочек жареного мяса, я поморщилась… Год назад такой обед показался бы мне пределом мечтаний. Немыслимым деликатесом.
Сейчас ощущение было иным.
Будто бы я ем угли и пепел.
Риз отважно поддел на вилку кусок курятины и принялся жевать. Кассиан и Азриель уписывали еду за обе щеки, словно их не кормили месяцами. Наверное, жизнь воинов и сражения научили их видеть в пище прежде всего источник пополнения силы и не особо обращать внимание на вкус.
Я поймала на себе взгляд Несты.
– Тебе чем-то не нравится наше угощение? – сухо спросила она.
– Нет, – торопливо ответила я, заставляя себя откусить второй кусок.
Мне свело челюсти, и я поторопилась запить кушанье водой.
– Ты что же, больше не в состоянии есть обычную пищу? Или она не в состоянии удовлетворить твой утонченный вкус?
Это был не только вопрос. Неста бросала мне вызов.
Риз звякнул вилкой по тарелке. Элайна шумно вздохнула.
Неста позволила мне привести иллирианцев сюда. Я помнила, как после похищения меня Тамлином она отправилась на мои поиски и пыталась перебраться через стену. Мы заключили с нею хрупкое перемирие… и все равно она не могла скрыть свое недовольство. Свое отвращение.
Я уперлась ладонью в стол.
– Я по-прежнему способна есть, пить, совокупляться и сражаться. Пожалуй, даже лучше, чем раньше.
Кассиан поперхнулся водой. Азриель заерзал на стуле, готовый, если понадобится, вклиниться между мною и Нестой.
Неста тихо засмеялась.
А во мне бушевал огонь. Я слышала его гудение, все мои жилы охватило пламя, рвущееся наружу.
Потом я почувствовала резкий внутренний толчок. Моя связующая нить натянулась, и откуда-то хлынула прохладная темнота, гасящая и огонь, и мое раздражение.
Я проверила заслоны в мозгу. Все они были на месте.
Риз едва заметно подмигнул мне, затем, сохраняя прежнюю невозмутимость, обратился к Несте:
– Если тебе когда-нибудь захочется посетить Притианию, ты поймешь, чем ваша пища отличается от нашей.
Неста наградила его презрительным взглядом:
– Вот уж куда я не рвусь, так это в ваши земли. Так что готова поверить на слово.
– Неста, зачем ты так? – вырвалось у Элайны.
Кассиан рассматривал Несту. Судя по блеску его глаз, я поняла: он нашел себе достойную противницу.
Неста заметила его взгляд и приняла вызов:
– Что смотришь? Нашел во мне интересный предмет для созерцания?
Брови Кассиана поднялись, но уже не от удивления.
– Да вот, смотрю на особу, которая спокойно позволяла младшей сестре рисковать жизнью в лесу, а сама палец о палец не ударила, чтобы изменить бедственное положение вашей семьи. Четырнадцатилетняя девчонка, по сути еще ребенок, бродила по вашим лесам, совсем близко от стены.
Кровь прилила к моему лицу. Я открыла рот, приготовившись сказать… Но что? У меня не нашлось слов.
– Прежней Фейры нет. Она погибла, спасая Притианию. Спасая всех нас. По вашим понятиям, с ней произошло чудо. Ее воскресили. Но у нее сохранилась память. И как раньше, спасая вас от голода, она готова пожертвовать собой, чтобы спасти и вас, и остальных смертных от ужасов войны. И потому не жди, что я буду сидеть и вежливо молчать, пока ты насмехаешься над Фейрой за выбор, перед которым ее поставила жизнь. И мои соплеменники ни лично тебе, ни твоей семье не сделали ничего дурного, чтобы вот так, походя, нас оскорблять.
Неста мельком взглянула на его мужественное лицо, полное сурового обаяния, на мускулистое тело. Затем, начисто позабыв о нем, она повернулась ко мне.
Взгляд Кассиана стал хищным. Волк, круживший вокруг косули, вдруг столкнулся с дикой кошкой, скрывавшейся в ее обличье.
Элайна тоже заметила эту перемену. Торопливо, срывающимся голосом она произнесла, обращаясь к Кассиану:
– Пойми… нам очень… трудно… это принять.
Я поняла, из какого металла сделано подаренное ей кольцо. Из железа. Сколько я ни пыталась убедить сестер, что железо не действует на фэйри, они цеплялись за старые верования. Сначала железные браслеты, теперь – подарочек от семьи будущего мужа, чей отец смертельно ненавидел фэйцев, фэйри и вообще всех, кто жил по ту сторону стены.
Элайна умоляюще посмотрела сначала на Риза, потом на Азриеля. Я чувствовала ее смертный страх. Мои ноздри даже ловили запах этого страха.
– Мы так воспитаны, – словно оправдывалась Элайна. – Нам с детства внушали, что фэйри опасны. Мы слышим истории про ваш народ… про тех, кто пересекает стену, чтобы причинить нам зло. Не далее как прошлым летом фэйри похитили нашу соседку Клеру Бадор, а всю ее семью убили.
Тело, пригвожденное к стене. Изуродованное. Мертвое. Висящее там не один месяц.
Риз уставился в тарелку и замер. Даже моргать перестал.
Это он назвал Амаранте имя Клеры. Назвал, зная, что я ему соврала.
