– Я выдержу, – тихо и даже с нежностью сказал он.
Я была телесно и душевно измотана. Наверное, только потому я выдохнула:
– Я их убила.
Этих слов я не произносила вслух с того самого дня.
– Я знаю, – сказал Кассиан и поджал губы.
Ни осуждения. Ни похвалы. Только суровое понимание.
Я опустила руки, содрогнулась всем телом и сказала, захлебываясь подступившими слезами:
– На их месте должна была быть я.
Вот так.
Я стояла под безоблачным небом, под ярким зимним солнцем, окруженная сплошным камнем. Ни единой тени, чтобы спрятаться. Ничего, за что можно бы уцепиться… Вот так.
Затем откуда-то появилась темнота. Нежная, успокаивающая темнота. Нет – тень от могучей мужской фигуры, густо покрытой потом. Нежные пальцы приподняли мой подбородок… Рядом стоял Ризанд.
Его крылья обвили нас, закрыв от окружающего мира. Солнечный свет окрашивал перепонки крыльев в красное и золотистое. Где-то в ином, далеком мире слышался звон стали. Кассиан и Азриель начали поединок на мечах.
– Это ощущение будет приходить к тебе каждый день, в течение всей жизни, – сказал Ризанд.
Я вдыхала запах его пота, сквозь который пробивался другой – знакомый запах морской соли и лимона. Его глаза смотрели непривычно мягко. Я хотела отвернуться, но он крепко держал мой подбородок.
– Мне знакомо это чувство. Оно живет во мне с тех пор, как убили мою мать и сестру. Я сам их хоронил. Даже возмездие ничего не изменило.
Он вытер слезы с одной моей щеки, затем с другой.
– Это чувство может тебя разрушить и даже убить, что почти и случилось во время твоего поединка с Ткачихой. Либо ты можешь научиться с ним жить.
Я долго смотрела на его открытое, спокойное лицо. Возможно, сейчас я видела настоящее лицо Риза, свободное от всех масок, которые он надевал ради благополучия подданных.
– Мне тяжело слышать о том, что случилось с твоей семьей, – хрипло прошептала я.
– Я сожалею, что не нашел способа уберечь тебя от мерзостей Подгорья, – таким же спокойным голосом произнес Риз. – От тех страшных дней, когда ты медленно умирала. От желания умереть.
Я замотала головой, но его пальцы сильнее сжали мне подбородок.
– У меня бывают два вида кошмарных снов. Первый – когда я снова вижу себя шлюхой Амаранты или когда она истязает моих друзей… И второй – когда я слышу хруст твоей сломанной шеи и вижу гаснущие глаза, из которых неумолимо уходит жизнь.
Мне было нечего ему ответить. В его голосе проскальзывали интонации, которых я не слышала прежде. Я просто разглядывала узоры татуировки на его груди и руках. От его кожи исходило мерцание. Представляю, как истосковалась его кожа по солнцу за долгие годы безвылазной жизни в Подгорье.
Мои созерцания кончились, когда я дошла до его брюшных мышц и их продолжения, уходившего под кожаные штаны. Мои руки все еще не остыли от жара, прожегшего перчатки.
– Вот оно что, – усмехнулся Риз и сложил крылья.
Я сощурилась от хлынувшего солнца.
– Подарок Двора осени? – спросила я.
Риз взял мою руку, рассмотрел покрытую ссадинами кожу – результат неумелых ударов.
– Да. Подарок их верховного правителя Берона.
Отца Ласэна. Как сам Ласэн отнесся к случившемуся? Скучал ли он по мне? Продолжала ли Ианта домогаться его внимания?
Кассиан и Азриель продолжали поединок, усердно делая вид, что не подслушивают.
– Я не очень сведущ в особенностях магических дарований других верховных правителей, – признался Риз. – Но если понадобится, мы сможем в этом разобраться. Постепенно. День за днем.
– Если ты – самый могущественный верховный правитель за всю историю Притиании… значит ли это, что от тебя мне досталось больше способностей, чем от остальных правителей.
Почему я тогда сумела проникнуть в его мозг?
– А давай проверим, – подзадорил меня Риз. – Попробуй вызвать тьму. Не бойся, я не стану просить тебя совершить переброс, – добавил он и усмехнулся.
– Начнем с того, что я не знаю, как это получилось у меня вчера.
– Пожелай, чтобы получилось снова.
Я тупо посмотрела на него.
– Попробуй думать обо мне, – предложил Риз. – О том, какой я обаятельный. Какой талантливый.
– И какой самонадеянный.
– Это тоже есть.
Он скрестил руки на голой груди, отчего его брюшные мышцы слегка напряглись.
– Ты бы хоть рубашку надел, – проворчала я.
– А тебе неприятно смотреть на мой голый торс? – спросил Риз, хитро, по-кошачьи улыбаясь.
– Меня удивляет, что здесь так мало зеркал. Ты ведь обожаешь на себя любоваться.
Азриель закашлялся. Кассиан же отвернулся, зажав ладонью рот.
– Я обожаю Фейру, когда она такая.
Я не попалась на комплимент. Нахмурившись, я закрыла глаза и попыталась заглянуть внутрь себя. В любой темный угол, какой смогу найти. Их оказалось много.
Даже слишком много.
И сейчас в каждом лежало письмо, написанное вчера.
Письмо-прощание.
Ради сохранения моего рассудка, ради моей безопасности.
– Существуют разные виды темноты, – вновь заговорил Риз. Я по-прежнему не открывала глаз. – Есть темнота пугающая, темнота успокаивающая, темнота, дарующая отдых.
Я мысленно представила их все.
– Есть темнота влюбленных и темнота наемных убийц. Она становится такой, какой ее хочет видеть взывающий к ней. Или какой она ему нужна. Сама по себе темнота не является ни абсолютно плохой, ни абсолютно хорошей.
Я видела темноту камеры в Подгорье. Совсем недавно я столкнулась с похожей темнотой, побывав в логове Костореза.
Кассиан выругался. Азриель что-то пробормотал, и их мечи опять зазвенели.
– Открой глаза, – попросил Риз.
Я открыла.
Меня окружала темнота, созданная не мною, а Ризом. Площадка для упражнений исчезла. Я словно попала в начало сотворения мира. Меня окутывал покой. Нежность. Умиротворение.
Вокруг замелькали звездочки, словно распускались синие, пурпурные и белые ирисы. Я потянулась к одной. Кончики пальцев окунулись в звездный свет. Где-то очень далеко, возможно в другом мире, Азриель и Кассиан продолжали поединок. Наверное, и они сражались в темноте, сделав ее дополнительным условием упражнения.
Я двигала звездочку между пальцами, как цирковые фокусники катают монету. Темнота вокруг меня сверкала звездами и дарила умиротворение. Легкие наполнялись прохладным воздухом.
