Я чувствовала на себе оценивающий взгляд Риза.
Пусть убирается подальше. Потом сотворю водяную собаку покрупнее. Будет лаять на него и кусать за зад.
– Надеюсь, я не помешала вашим разговорам? – спросила я у Амрены.
Амрена лишь пожала худенькими плечами. Сегодня она была в светло-сером.
– Мы тут вели оживленные споры по поводу объединенной армады флотов и ее командиров. Кстати, ты знаешь, что, прежде чем занять свои нынешние посты и подняться на вершину власти, Таркин и Вариан командовали флотом Ноструса?
Вариан, слышавший эти слова, заметно напрягся, но не обернулся.
– А ты вчера не говорил, что был моряком, – сказала я, глядя Таркину в глаза.
Я добросовестно изображала, что заинтригована этим. Словно у меня и не было иных забот.
Таркин смущенно почесал шею:
– Я собирался рассказать сегодня, во время осмотра сокровищницы. – Он подал мне руку. – Можем отправляться?
Ризанду я не сказала ни слова. И не собиралась. Взяв Таркина под руку, я непринужденно бросила:
– До встречи.
Что-то царапнуло по заслону в моем мозгу; что-то темное и могущественное.
Возможно, это было предупреждение: не забывать о главном.
Мне стало не по себе от сгустка мрачной силы, охотящейся за мной. Настолько не по себе, что я чуть ли не прижалась к Таркину. Я одарила верховного правителя Двора лета лучезарной, легкомысленной улыбкой. Уже не помню, сколько времени я так не улыбалась. Никому.
По другую сторону моего заслона больше ничего не скреблось.
Вот и хорошо.
Сокровищница, куда меня привел Таркин, была настолько вместительной и внушительной, что целую минуту я стояла разинув рот. Потом еще минуту я внимательно оглядывала полки, надеясь уловить проблеск ощущения, схожего с тем, что распространял Таркин. Той силы, которую я играючи вызвала в купальне.
– И ты говоришь, что это – лишь одна из сокровищниц?
Таркин привел меня в глубокое подземелье. Тяжелая свинцовая дверь открылась, когда он коснулся ее рукой. Чтобы не вызывать подозрений, я не стала присматриваться к замку. И тем не менее… а вдруг этот замок, ощутив крупицу силы Таркина, открылся бы и от моего прикосновения?
Я чувствовала себя лисой, пробравшейся в курятник.
– Мои предки были жадными, если не сказать алчными, – усмехнулся Таркин.
Я шла мимо полок, вделанных в стену – крепкую, из скальной породы. Такую не сломаешь. Оставалось лишь рассчитывать, что кто-то перебросил бы меня внутрь закрытой сокровищницы. Но она наверняка окружена мощной магической защитой, подобной той, что оберегала жилище Риза и Дом ветра.
Сундуки, ломящиеся от жемчуга, ограненных самоцветов и самоцветов без огранки. Сундуки, переполненные золотом настолько, что оно вываливалось на каменный пол. Возле одной стены стояли необычайно красивые доспехи, отделанные золотом и серебром. Возле другой висели наряды, сшитые из тончайших тканей, похожей на паутину и звездный туман. Здесь были мечи и кинжалы – тоже с богатой отделкой эфесов и золотой инкрустацией лезвий. А книг не было. Ни одной.
– Неужели ты знаешь историю каждой вещи? – спросила я.
– Нет, только очень малой их части, – ответил Таркин. – У меня не хватало времени заниматься их историей.
Это меня успокоило. Возможно, он ничего не знает о Книге и не хватится ее.
Я повернулась:
– А скажи, какая вещь здесь самая ценная?
– Собираешься украсть?
Я изобразила непринужденный смешок:
– Неужто простой вопрос заставляет подозревать во мне жалкую, неопытную воровку?
Нет. Этот вопрос выдавал меня как жалкую, двуличную врунью.
– Я бы сказал, что настоящее сокровище появилось в этом подземелье лишь с твоим приходом. И сейчас оно – у меня перед глазами, – сказал Таркин.
Я не стала разыгрывать смущение и краснеть.
– Ты очень добр.
Таркин улыбался. По-доброму, с нежностью. Казалось, положение верховного правителя еще не уничтожило в нем умение сострадать. Хотелось надеяться, что и не уничтожит.
– А что касается собранных здесь сокровищ… Даже не знаю, какое из них считать самым ценным. Здесь немало очень древних вещей. Одно это повышает их ценность.
Я снова подошла к полке, делая вид, что любуюсь рубиновым ожерельем. Оно лежало на бархатной подушечке, и каждый рубин был величиной с яйцо малиновки. Такое ожерелье могла бы надеть только очень сильная и волевая женщина, которую никакие рубины не возьмут в плен.
На соседних полках лежали другие ожерелья. Жемчужные. Сапфировые. Еще на одной – ожерелье из черных бриллиантов.
Каждый темный камень был загадкой и ответом. Все они спали, ожидая пробуждения.
Таркин стоял у меня за спиной, глядя через плечо. Заметив мой интерес, он сказал:
– Возьми это ожерелье.
– Что? – оторопела я, поворачиваясь к нему.
Таркин смущенно почесывал шею.
– В знак благодарности. За Подгорье.
«Воспользуйся случаем. Спроси про Книгу».
Но такой вопрос требовал доверия. А Таркин, при всей своей доброте, все-таки был верховным правителем.
Он снял шкатулку с полки, закрыл крышку и подал мне.
– Ты первая не высмеяла мой замысел уничтожения сословных разграничений. Даже Крессэда усмехалась, когда я ей рассказал. Если не хочешь брать ожерелье в знак благодарности за спасение, возьми в качестве благодарности за понимание.
– Второе нравится мне больше. Ты вовсе не должен вознаграждать меня за спасение.
– Бери-бери, – мотая головой, сказал он.
Я понимала, что обижу его отказом, и потому взяла шкатулку.
– Это ожерелье очень пойдет тебе при Дворе ночи.
– Возможно, я останусь здесь и буду помогать твоему решительному преображению мира.
Таркин скривил губы:
– Мне бы очень пригодился союзник на севере.
Не за этим ли он привел меня сюда? Не это ли было истинной причиной его подарка? Удобное место. Здесь я в его безраздельной власти. Меня можно запечатать в этой сокровищнице вместе с золотом и прочими драгоценностями.
– Тебе незачем бояться. – Похоже, Таркин учуял мой страх. – Но мои слова о союзнике – не пустой звук. Я же видел… у тебя есть разногласия с Ризандом. А с ним необычайно трудно иметь дело. Он делает то, что хочет, строит замыслы, о которых не рассказывает до тех пор, пока не осуществит задуманное. Он не привык извиняться за свои поступки и признавать ошибки. Будь его посланницей в смертном мире, а заодно будь и нашей. Ты видела мой город. У меня есть еще три таких. Вторгнувшись сюда, Амаранта почти сразу же все разрушила. Сейчас мои подданные мечтают только о мире и безопасности. Они хотят, чтобы им никогда снова не пришлось озираться по сторонам, ожидая угроз. Другие верховные правители рассказывали мне о Ризе и предостерегали, что он очень опасен. Но тогда, в Подгорье, он меня пощадил. Бритий был моим двоюродным братом. Мы собирали силы по всем нашим городам, чтобы штурмовать Подгорье. Прихвостни Амаранты схватили его, когда он пробирался по туннелям на встречу с командирами повстанцев. Риз увидел это в мозгу Брития. Я знаю, что увидел. Однако он солгал Амаранте и ослушался ее, когда она приказала превратить Брития в живой призрак. Возможно, Риз действовал прежде всего в собственных интересах, но это был шаг милосердия. Он знал, что я молод и неопытен, и решил меня спасти.
