– Ас Тасцен, – устало произнес он.
Стена дрогнула, и его личная библиотека превратилась в тесную каморку. Величественная тишина королевских покоев сменилась шумом таверны внизу и городским шумом за стеной – здесь он слышался гораздо отчетливее, чем во дворце.
Таверна называлась «Ис кир айес» – «Рубиновые поля». Заправляла ею старуха по имени Фауна. Она ругалась, как матрос, и характер у нее был не более покладистый, чем у старого пьяницы. Когда-то давно Келл заключил с ней сделку (уже тогда Фауна была старухой, будто такой родилась), и арендовал у нее каморку на втором этаже.
Жалкая, обшарпанная и такая тесная, что не развернуться, эта комната зато целиком и полностью принадлежала ему. На окно и дверь он нанес заклятия – не совсем законные, – так что никто не мог проникнуть внутрь и даже догадаться о существовании этой комнаты. На первый взгляд каморка казалась совершенно пустой, но на самом деле все пространство под кроватью и все ящики комода были забиты коробками, а в этих коробках хранились сокровища, которые Келл добыл во всех трех Лондонах.
Он тоже считал себя коллекционером.
На виду были только томик стихов, стеклянный шар, наполненный черным песком, и три географические карты. Книгу стихов, написанных человеком по фамилии Блейк, Келл выменял у одного коллекционера в Сером Лондоне в прошлом году, и корешок уже обтрепался. Стеклянный шар – безделушка из Белого Лондона. Считалось, что в нем можно увидеть свои мечты, но Келл его еще не опробовал.
А три карты висели на стене, прикрепленные кнопками, и служили единственным украшением комнаты. Издали их можно было принять за карту одной и той же островной страны, но общим было лишь слово «Лондон» на всех трех картах. Серый Лондон. Красный Лондон. Белый Лондон. Слева висела карта Великобритании – от пролива Ла-Манш до самой оконечности Шотландии, очень подробная. На карте справа напротив мало что было обозначено. Столицей правили безжалостные близнецы Даны, страна называлась Макт, и все в ней постоянно менялось. Карту в центре Келл знал лучше всего, ведь это была его родина – Арнес. Название страны, выведенное изящным шрифтом, шло вдоль острова, но на самом деле остров со столицей находился на краю огромной империи.
Три совершенно разных Лондона в трех совершенно разных мирах, и Келл – один из немногих, кто видел их все. Зато, в отличие от других людей, он почти не бывал за пределами этих городов. На службе у короля и королевы Келл не имел права отлучаться надолго, а потому ни разу не удалялся от того или иного Лондона больше чем на один день пути.
Все тело ломило от усталости. Келл потянулся и сбросил с себя плащ. Он порылся в карманах, нашел сверток с серебряной музыкальной шкатулкой и, аккуратно опустив его на кровать, бережно развернул. Фонари в комнате разгорелись ярче, когда он поднес безделушку к свету. Однако, вновь почувствовав боль в руке, Келл отложил шкатулку, встал и подошел к комоду, где всегда стояли тазик с водой и несколько кувшинов. Келл закатал рукав черной рубашки, омыл предплечье и принялся обрабатывать ранки мазью. Он знал команду для исцеления – «Ас Хасари», – но она не предназначалась для самих антари. К тому же совсем не годилась для мелких ран, так как отнимала энергии больше, чем возвращала здоровья. Порезы на руке уже и сами начали затягиваться. Благодаря магии в крови у антари все быстро заживает. К утру неглубокие отметины должны были полностью исчезнуть, а кожа разгладиться. Келл собирался опустить рукав, когда его внимание, как обычно, привлек маленький блестящий шрам чуть ниже локтевого сгиба – почти незаметный символ.
Почти, но не совсем.
Келл жил во дворце с пяти лет и впервые заметил этот знак в двенадцать. Много недель искал он эту руну во дворцовых библиотеках.
«Память».
Он провел большим пальцем по шраму. Вопреки своему названию, руна нужна была не для того, чтобы помнить, а для того, чтобы забыть.
Забыть минуту, день, целую жизнь. Но такого рода заклинания строго запрещены. За них приговаривают к высшей мере – лишению силы. А в мире, где правит магия, это хуже смерти. И Келл носил на себе след такого заклятья. Более того, он подозревал, что, кто бы ни лишил его памяти, он сделал это с разрешения короля и королевы.
«КL».
Инициалы на ноже. Он ничего не знал (и никогда не узнает) о своем оружии, об этой метке и связанной с ними жизни. Буквы английские или арнезийские? Ведь они встречаются в обоих алфавитах. Что означают «К» и «L»? Что скрывается за инициалами, давшими ему имя: «кей» и «эл» постепенно превратились в «Келл». Когда его привели во дворец, Келл был совсем маленьким. Нож его собственный? Или принадлежал его отцу? Может быть, кто-то оставил ему этот нож, чтобы Келл когда-нибудь вспомнил, кто он? Так кто же он? Этот вопрос всегда его мучил. Он часто ловил себя на том, что смотрит на центральную карту на стене, задаваясь вопросом, откуда он и кто его родители.
Одно ясно: они не были антари. Магия живет в крови, но не передается по наследству. Она сама выбирает свой путь и собственную форму. От сильных магов порой рождаются слабые, и наоборот. Отец огненного мага управляет водой, а мать целителя повелевает землей. Силу нельзя культивировать как урожай. Иначе антари специально бы разводили. Идеальные маги, способные управлять любой стихией, творить любые заклинания, повелевать окружающим миром при помощи собственной крови, они легко стали бы опасным оружием в преступных руках. Вероятно, природа позаботилась о том, чтобы сила антари не наследовалась, как раз для того, чтобы поддерживать равновесие, баланс сил.
По правде говоря, никто не знает, как и почему появляются на свет антари. Одни считают это случайностью. Другие верят, что это божественный промысел, а сами антари чуть ли не полубоги, явившиеся в мир, чтобы совершать подвиги. Некоторые ученые, например Тирен, полагают, что антари – результат перетекания магии разных видов между мирами, потому они и вымирают. Но какой бы теории кто ни придерживался, большинство считают антари избранниками магии, благословленными и отмеченными ею.
Келл рассеянно поднес пальцы к правому глазу.
Впрочем, факт остается фактом: антари встречаются все реже и ценятся все больше. Дар антари всегда вызывал интерес и уважение, но теперь, когда они рождаются настолько редко, их выискивают, берегут и охраняют, как сокровища. И, хотя Ри не хочет этого признавать, Келл входит в королевскую коллекцию.
Он взял серебряную музыкальную шкатулку и несколько раз повернул рычажок у нее на боку.
«Ценная безделушка, – подумал Келл, – но все равно безделушка». Зазвучала мелодия, и шкатулка задрожала в руке, будто птичка, но он не поставил ее, а крепко сжал и, растянувшись на жесткой кровати, слушал негромкую музыку и любовался этим изящным устройством.
Как же он сам стал ценной безделушкой? Что случилось, когда его глаз почернел? Он таким родился и пять лет его скрывали или магическая метка проявилась позже? Пять лет его воспитывали другие люди. Они не хотели с ним расставаться или, наоборот, с радостью преподнесли в дар королевской семье?
