Она не назвала свое королевство красным, не передала привет из Красного Лондона (хотя все в городе и впрямь казалось красноватым – из-за яркого всепроникающего свечения реки) – для нее он был просто Лондон. У королевы, как и у всех, кто не путешествовал между мирами, не было необходимости различать столицы. Правители одного Лондона называли правителей другого просто «соседями», а иногда использовали и более грубые слова, если речь заходила о Белом Лондоне.
Но тем немногим, кто мог перемещаться из одного Лондона в другой, нужно было как-то их различать. Поэтому Келл присвоил каждой из столиц свой цвет – по аналогии с исчезнувшим городом, который все называли Черным Лондоном.
Серый Лондон – город в мире без магии.
Красный Лондон – столица процветающей империи.
Белый Лондон – центр голодающей страны.
По правде говоря, эти города мало походили один на другой, а уж земли вокруг них – и того меньше. Загадкой было даже то, что все они называются «Лондон», хотя, согласно общепринятой теории, одна из столиц получила это название давным-давно – еще до того, как все двери между мирами были запечатаны, и монархи смогли обмениваться лишь письмами. А вот какой из городов получил это название первым, единого мнения не было.
– «Надеемся, что вы в добром здравии, – говорилось далее в письме королевы, – и что погоды в вашем городе такие же ясные, как и в нашем».
Келл замолчал. Больше ничего не было – только подпись. Король Георг напрягся.
– И это все? – спросил он.
Келл помялся.
– Нет, – сказал он, сложив письмо. – Это только начало.
Он кашлянул и зашагал по комнате, собираясь с мыслями и подлаживаясь под стиль королевы.
– «Благодарю вас за то, что справляетесь о здоровье нашей семьи, – пишет она. – Мы с королем в добром здравии, однако принц Ри по-прежнему поражает и возмущает в равной степени. Впрочем, за прошедший месяц он хотя бы не свернул себе шею и не нашел неподходящей пары. Благодарение одному лишь Келлу за то, что удерживает его и от того, и от другого».
Келлу хотелось, чтобы королева остановилась на его заслугах подробнее, но как раз в эту минуту часы на стене пробили пять, и он еле слышно выругался. Келл опаздывал.
– «Прощаюсь до следующего письма, – поспешно закончил он. – Будьте здоровы и счастливы. С любовью, ее величество Эмира, королева Арнеса».
Келл подождал, пока король что-нибудь скажет, но тот уставился невидящими глазами в пространство, и у Келла мелькнула мысль, что он умер. Он аккуратно положил письмо на чайный поднос и был уже на полпути к двери, как вдруг монарх заговорил.
– У меня нет письма для нее, – растерянно пробормотал он.
– Ничего страшного, – тихо отозвался Келл.
Король уже много лет не мог писать. Иногда он пытался, неловко царапал пером по пергаменту, иногда просил Келла писать под диктовку, но чаще всего передавал сообщение на словах.
– Видишь ли, у меня совсем не было времени, – пояснил король, пытаясь сохранить остатки достоинства. Келл не стал с ним спорить.
– Понимаю, – мягко сказал он. – Я передам королевской семье привет от вас.
Келл опять шагнул было к двери, но старый король вновь его окликнул:
– Погоди, погоди! Вернись.
Келл метнул взгляд на часы. Уже поздно, и он все сильнее опаздывает. Он представил, как принц-регент сидит за своим столом в Сент-Джеймсском дворце, нервно сжимая ручки кресла, медленно закипая. Эта картинка заставила Келла улыбнуться, и он вернулся к Георгу. Тот неловко вытащил что-то из складок мантии.
Монета.
– Почти выветрилась, – проговорил король, глядя на нее как на нечто хрупкое и драгоценное. – Я больше не чувствую магии, не слышу ее запаха.
– Это всего лишь монета, ваше величество.
– Вовсе нет, и ты это знаешь, – буркнул Георг. – Выворачивай карманы.
Келл вздохнул:
– У меня будут неприятности.
Старый король усмехнулся:
– Ну же! Пусть это будет наш маленький секрет.
Келл засунул руку в карман. Когда он впервые посетил короля Англии, будучи совсем еще мальчишкой, он дал ему монету как доказательство того, что пришел из другого мира. Георг знал о существовании иных Лондонов – это знание передавалось по наследству от одного монарха другому, – но гонец не приходил уже много лет. Король глянул на щуплого паренька, прищурился, протянул руку ладонью вверх, и Келл положил в нее монету. Это был простой лин, очень похожий на местный шиллинг, только с красной звездой, а не с портретом монарха. Король зажал монету в кулаке, поднес к носу и вдохнул ее аромат. Потом улыбнулся, спрятал монету в карман и пригласил Келла войти.
С тех пор король всякий раз жаловался Келлу, что магия из монеты выветрилась, и просил дать ему новую. Келл всегда предупреждал, что проносить предметы из другого мира запрещено (так оно и было), и всякий раз король настаивал, говорил, что это будет их маленьким секретом, после чего Келл со вздохом отдавал ему лин с красной звездой.
И на сей раз он взял старую монету с ладони короля, положил в нее новую и бережно согнул узловатые пальцы Георга, помогая ему зажать лин в кулаке.
– Да-да-да, – проворковал старый король.
– Счастливо, – сказал Келл на прощание.
– Да-да-да, – повторял король. Его внимание рассеялось, он забыл о госте и обо всем на свете.
Угол комнаты был занавешен тяжелыми портьерами, раздвинув которые, Келл обнаружил на узорчатых обоях знак. Этот простой круг, разделенный прямой линией, он нарисовал кровью месяц назад. На другой стене, в другой комнате другого дворца был точно такой же знак. И эти два знака были как ручки с двух сторон одной двери.
Для перехода между мирами достаточно только одного знака, нарисованного его кровью. Ведь все равно оказываешься ровно в том же самом месте, только в другом мире. А вот чтобы перемещаться внутри мира, необходимо пометить полностью совпадающими символами обе стороны «двери», и тут небрежность может дорого обойтись. Келл убедился в этом на собственном опыте.
Символ, оставшийся на стене с последнего визита, виднелся четко, только края чуть-чуть смазались. Но это не имело значения, его все равно придется перерисовывать.
Келл закатал рукав и высвободил нож, пристегнутый к внутренней стороне предплечья. Это была славная вещица – настоящее произведение искусства, полностью выкованное из серебра: и лезвие, и рукоятка с вырезанными буквами «К» и «L».
Единственное напоминание о его жизни до дворца – жизни, которой Келл не помнил.
Он поднес лезвие к тыльной стороне предплечья. Сегодня он уже сделал один надрез – для перехода сюда, а теперь нужен второй. Когда по коже потекла ярко-рубиновая кровь, Келл засунул нож обратно в ножны и, касаясь пальцами то пореза, то стены, обновил круг, разделенный прямой линией. Затем опустил рукав – обработает порезы, когда вернется домой, – и, взглянув напоследок на бормочущего короля, плотно прижал ладонь к знаку на стене.
