Но, похоже, она ему не поверила. Да он и сам в это не верил. Он держал в руках камень, чувствовал его силу – безграничную силу. Но Келл не хотел, чтобы Лайла снова воспользовалась камнем.
– Никогда не знаешь наверняка.
– Я же рискую, а не ты.
Келл уставился на нее:
– Но зачем? Почему?
Лайла пожала плечами:
– Потому что меня разыскивают. Правда, пока они ищут мужчину – Призрачного вора.
– Но ты не мужчина.
Лайла вымученно улыбнулась:
– Вот поэтому меня еще не повесили. Но они скоро догадаются.
Келла такое объяснение не устроило.
– Нет, скажи честно: почему ты на самом деле так этого хочешь?
– Потому что я дура.
– Лайла…
– Потому что я не могу здесь оставаться! – взорвалась она. – Потому что я хочу посмотреть мир, пусть даже не свой! И потому что я спасу тебе жизнь.
«Безумие», – подумал Келл. Полное безумие. Она не пройдет через дверь. И если даже пройдет, если камень подействует, что дальше? Контрабанда – страшное преступление, а провести в другой мир человека, да еще и преступницу – это уже слишком. Одно дело – пронести снежный шар или музыкальную шкатулку, и совсем другое – протащить воровку. «А реликвию из Черного Лондона?» – раздался в голове Келла укоризненный голос. Он потер глаза кулаками и почувствовал на себе взгляд Лайлы. К тому же обитательнице Серого Лондона в Красном не место. Это слишком опасно. Это безумие, и только безумец позволил бы ей… Но в одном Лайла была права: Келл не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы совершить все это в одиночку. Мало того, он этого не хотел. Он боялся через все это пройти, хотя и не желал в этом признаться, и еще больше боялся того, что его ждет в конце. И кто-то ведь должен будет рассказать королевской семье – его матери, отцу и брату – о том, что произошло. Он спасет их от смертельной опасности, а Лайла им все объяснит.
– Ты ничего не знаешь об этих мирах, – проворчал он, продолжая спор скорее машинально.
– Разумеется, знаю, – весело ответила Лайла. – Есть Скучный Лондон, Лондон Келла, Жуткий Лондон и Мертвый Лондон, – протараторила она, загибая пальцы. – Вот видишь, я схватываю на лету.
«Но ты человек», – подумал Келл. Странный, упрямый, отчаянный, но все-таки человек.
За окном уже начался день – серый, дождливый. Келл не мог оставаться здесь и выжидать неизвестно чего.
– Отдай мне камень, – сказал он, – и я возьму тебя с собой.
Лайла фыркнула:
– Отдам, когда перейдем в другой мир.
Келл прищурился и спросил с вызовом:
– А если ты не выживешь?
– Тогда можешь обыскать мой труп, – она небрежно повела плечом. – Уверена, мне будет уже все равно.
Келл в недоумении уставился на девушку. Эта бравада – только ширма или ей и правда нечего терять? Но у нее есть жизнь, а жизни так легко лишиться. Как она может ничего не бояться – даже смерти?
«Ты боишься смерти?» – спросил его Холланд тогда в проулке. Келл боялся, причем всегда, сколько себя помнил. Он боялся, что перестанет жить, существовать. Возможно, в мире Лайлы и верили в рай и ад, но в его мире считали, что, умирая, человек обращается в прах. Келлу рано объяснили, что магия возвращается к магии, а земля – к земле. И после смерти магия улетучивается, а тело становится землей. И ничего не остается.
В детстве ему снились кошмары, в которых он вдруг разваливался на части: только что бежал по двору или стоял на ступенях дворца, а в следующую минуту рассеивался в прах. Он просыпался тяжело дыша, в холодном поту и видел встревоженное лицо Ри, который тряс его за плечи.
– Разве ты не боишься смерти? – спросил он теперь Лайлу.
Она удивленно взглянула на него, а потом покачала головой.
– Смерть приходит ко всем, – просто сказала она. – Я не боюсь умирать. Но я боюсь умереть здесь, – она обвела рукой комнату, таверну, город. – Лучше погибнуть в бурном море, чем жить в затхлом болоте.
Келл посмотрел на нее долгим взглядом, после чего медленно кивнул:
– Ладно.
Лайла недоверчиво насупилась:
– Что значит «ладно»?
– Можешь пойти со мной.
Счастливая улыбка осветила лицо девушки, отчего оно стало совсем юным.
– Солнце почти взошло, – сказала она, бросив взгляд в окно. – И Холланд, скорее всего, нас уже ищет. Сможешь идти?
«Убить антари довольно трудно».
Келл кивнул, а Лайла натянула на плечи плащ и быстро засунула в кобуру револьвер, словно опасаясь, что, если замешкается, маг передумает. Келл лишь изумленно наблюдал.
– Попрощаться не хочешь? – спросил он, указав на дощатый пол, ниже которого где-то на первом этаже спал Бэррон.
Лайла задумалась, глядя на свои сапоги.
– Нет, – тихо сказала она, и в ее голосе впервые прозвучала неуверенность.
Келл не знал, насколько тесно переплетены судьбы Лайлы и Бэррона, но не стал ничего говорить. В конце концов, он и сам не планировал заходить во дворец, чтобы в последний раз повидаться с братом. Он сказал себе, что это слишком опасно и что Ри его не отпустит, но, по правде говоря, у Келла просто не хватало духа с ним проститься.
Он взял свой камзол, висевший на стуле, и вывернул его слева направо, превратив в рубиновокрасный плащ.
В глазах Лайлы вспыхнуло любопытство и тут же погасло. Келл подумал: «Конечно, она же рылась ночью в карманах».
– Как думаешь, сколько там одежек? – спросила она так, словно речь шла о погоде, а не о сложном колдовстве.
– Точно не знаю, – ответил Келл, порывшись в расшитом золотом кармане, и вздохнул с облегчением, когда нащупал там монету. – Порой мне кажется, что я уже все нашел, а потом вдруг натыкаюсь на новую. И иногда теряю старые. Пару лет назад я обнаружил совершенно кошмарную куцую куртку болотного цвета с заплатками на рукавах, но с тех пор она мне больше не попадалась.
Он вытащил лин Красного Лондона и поцеловал его. Из монет получались идеальные ключи. В принципе подошла бы любая вещь из этого мира (большая часть одежды, которую носил Келл, была из Красного Лондона), но монеты – простые, увесистые, надежные, и успех с ними гарантирован. Он не мог все испортить, особенно когда от него зависела жизнь другого (а она зависела, что бы там ни думала Лайла).
Пока Келл занимался своей одеждой, Лайла, пошарив по карманам, набрала горсть шиллингов, пенсов и фартингов и ссыпала их на тумбочку возле кровати. Келл молча выбрал полпенни, чтобы заменить утерянную монету, а Лайла пожевала губу и уставилась на деньги, засунув руку во внутренний карман плаща. Повозившись там с чем-то, она вынула изящные серебряные часы и положила их рядом с грудой монет.
