Келл взял у Лайлы камзол, набросил его и поднял воротник.
– Пять минут! Всего пять минут не можешь потерпеть и ничего не стащить! Уже и камень, наверно, продала?
Лайла сердито фыркнула.
– Не могу поверить, – со злостью сказала она, когда Келл вывел ее из толчеи и повел по узкой улочке прочь от реки. – Не «Как я рад, что с тобой все в порядке, Лайла!», не «Слава богу, тебя не разорвало на тысячу вороватых кусочков, Лайла!».
Келл отпустил ее плечо.
– Не верится, что получилось.
– Вид у тебя не радостный, – пробурчала девушка.
Келл остановился и повернулся к ней.
– Да, я не рад, – сказал он. В его голубом глазу мелькнула тревога, а что таилось в черном, было не разобрать. – Точнее, я рад, что ты жива, но двери между мирами должны быть заперты для всех, кроме антари, и то, что камень тебя пропустил, лишь доказывает, насколько он опасен. И пока он здесь, в моем мире, мне страшно.
– Ну… – растерянно сказала девушка, – тогда давай унесем его отсюда.
На губах Келла появилась благодарная улыбка. Лайла достала камень из кармана и раскрыла ладонь. Келл испуганно вскрикнул и накрыл ее руку своей, пряча талисман от чужих глаз. Когда маг коснулся Лайлы, его глаза радостно сверкнули, но девушка сразу заподозрила, что эта радость не имеет к ней отношения. Камень у нее в руке вздрогнул, словно почувствовал Келла, потянулся к нему. Лайле даже стало немного обидно.
– Санкт! – выругался Келл. – Ты бы еще выставила его на всеобщее обозрение.
– Я думала, ты хочешь его забрать! – сердито воскликнула она. – Тебе не угодишь.
– Просто оставь его у себя, – прошипел он. – И, будь добра, никому не показывай.
Лайла засунула камень обратно под плащ и пробормотала очень много недобрых слов.
– И кстати, о языке, – уже спокойнее сказал Келл. – Здесь нельзя так свободно разговаривать. Английский – не общепринятый язык.
– Я заметила. Спасибо, что предупредил.
– Я же тебе говорил, что миры отличаются друг от друга. Но ты права, надо было сказать заранее. Английским здесь пользуется элита и те, кто мечтает в нее попасть. Если говоришь по-английски, уже выделяешься.
Лайла сощурилась:
– Так что же прикажешь делать? Молчать?
– Эта мысль приходила мне в голову, – ухмыльнулся Келл, и Лайла набычилась. – Но я сомневаюсь, что у тебя получится. Поэтому просто прошу говорить потише.
Маг улыбнулся, и Лайла улыбнулась в ответ, подавив желание двинуть ему кулаком в нос.
– Ну вот, хорошо, что мы обо всем договорились…
Он развернулся и пошел прямо, не оглядываясь.
– Пилс, – буркнула она, надеясь, что это слово означает что-то действительно гадкое, и двинулась за ним.
II
Олдус Флетчер не был честным человеком.
Он держал ломбард в проулке за доками, и каждый день в него заглядывали моряки и путешественники. Одни надеялись приобрести здесь что-то необычное, другие – продать то, что у них есть. Флетчер удовлетворял запросы и тех и других. И еще местных. В темных закоулках Красного Лондона было широко известно, что, если нужно найти что-то тайное и запрещенное, спрашивать надо у Флетчера.
Конечно, изредка сюда забредали и честные люди, чтобы купить или продать курительную трубку, магическую доску, талисман с рунами, канделябр и прочее в том же духе. Флетчер наполнял свою лавку и такими товарами – на тот случай, если явится с инспекцией королевская стража. Но это для отвода глаз, а специализировался он на опасных и редких вещах.
На стене за стойкой висела гладкая каменная доска величиной с окно, но черная как смоль. На ее поверхности закружился белый дым, а потом рассеялся, оставив после себя список праздничных мероприятий по случаю дня рождения принца. Рядом было лицо Ри. Он подмигивал и улыбался своей фирменной улыбкой. Снизу шла бегущая строка:
«Король и королева приглашают вас отметить двадцатилетие принца на ступенях дворца по окончании ежегодного парада».
Через пару секунд бегущая строка и лицо принца рассеялись, и магическая доска на мгновение потемнела, а затем снова ожила, и на ней замелькали другие объявления.
– Эрас ир ферас? – пробасил Флетчер. «Сюда или отсюда?»
Вопрос адресовался юнцу с еле пробивающейся первой растительностью на лице. Он только зашел и теперь стоял и рассматривал стол с разными амулетами у двери. Слово «сюда» означало, что человек хочет что-то продать, а «отсюда» – купить.
– Ни то ни другое, – пробормотал парень. Флетчер не спускал глаз с его подвижных рук, но не особо тревожился: лавка была защищена от воров. Торговля шла вяло, и Флетчеру даже захотелось, чтобы мальчик попробовал что-нибудь стащить – какое-никакое, а все-таки развлечение.
– Просто смотрю, – нервно добавил юнец.
Любопытные к Флетчеру не заглядывали. В ломбард приходят с определенной целью и обычно сразу говорят, что нужно. Но парень вовсе не жаждал рассказать, зачем явился.
– Если не найдешь того, что ищешь, обращайся, – проворчал Флетчер.
Мальчик кивнул, но продолжал украдкой коситься на хозяина ломбарда или, точнее, на его руки, лежавшие на прилавке. Хотя стояла глубокая осень, день был жаркий и душный. Учитывая клиентуру Флетчера, можно было бы подумать, что он работал по ночам: от заката до рассвета, но хозяин ломбарда давно понял, что самые лучшие преступники делают свои темные дела совершенно непринужденно в любое время. Из-за жары Флетчер закатал рукава по локоть, обнажив руки, усеянные многочисленными шрамами и отметинами – свидетельствами его непростой жизни.
– Значит, правду говорят? – наконец спросил мальчишка.
– О чем? – сказал Флетчер, подняв густые брови.
– О вас, – парень уставился на запястья Флетчера. Символы подавляющего заклинания обхватывали обе руки, как наручники, – их нельзя было смыть, нельзя убрать, они проникали глубоко под кожу и дальше. – Можно взглянуть?
– А, это? – спросил Флетчер, показывая руки.
Он заработал эти «наручники» за нарушение золотого правила магии.
– «Не используй свою силу для управления ближним», – процитировал он, жуликовато ухмыльнувшись.
Такие преступления карались очень жестоко. На виновных накладывали заклинание, подавлявшее их способность к использованию магии.
Но «наручники» Флетчера уже не действовали. На внутренней стороне запястий знаки были стерты и размазаны. Чтобы добиться этого, ему пришлось отправиться на край света, отдать свою кровь, душу и годы жизни. Но зато он снова свободен. Ну, почти. Он по-прежнему привязан к ломбарду и вынужден делать вид, что заклинание работает, чтобы стражники не проведали о его освобождении и не придумали наказание похуже. Хорошо, конечно, что он подкупил парочку из них. Каждый на этом свете – от последнего вора до короля – мечтает о чем-то запрещенном. И именно Флетчер знал, как исполнять такие мечты.
