Широко раскрыв глаза и побледнев, мальчишка все еще пялился на «наручники». Флетчер опустил руки на прилавок.
– Время гляделок вышло. Будешь что-то покупать или нет?
Юнец выскочил с пустыми руками. Флетчер вздохнул и вытащил из заднего кармана трубку. Он щелкнул, и маленькое голубое пламя заплясало на конце большого пальца. Флетчер поджег листья, раскурил трубку. Затем достал из кармана рубашки шахматную фигуру и положил на деревянный прилавок.
Это была маленькая белая ладья. Символ долга, который он еще не заплатил, но заплатит.
Когда-то ладья принадлежала молодому антари, Келлу, но попала к Флетчеру пару лет назад как часть выигрыша в санкт.
Санкт – популярная карточная игра. В зависимости от стратегии, удачи и честности игроков партия может закончиться за пару минут, а может длиться часами. В ту ночь последняя партия затянулась на два часа. В итоге к ночи за столом остались только Флетчер и Келл, а банк несказанно вырос. Играли, разумеется, не на монеты. Стол был доверху завален талисманами, драгоценными безделушками и редкими магическими артефактами: пузырек с песком надежды, водяной клинок, плащ с бесконечным множеством сторон.
У Флетчера на руках были два короля и святой. Он был уверен в победе. Но тут Келл открыл свои карты: три святых. Беда в том, что в колоде святых всего три, и один был на руках у Флетчера. Но в ту же секунду, когда карты Келла легли на стол, святой в руках Флетчера блеснул и превратился в слугу – низшую карту в колоде.
Флетчер побагровел. Королевский щенок подсунул заколдованную карту и выиграл! Увы, самое худшее и самое лучшее в правилах санкта – жульничать не запрещено. Неважно, за счет чего ты выиграл, главное – выиграть.
Флетчеру оставалось только открыть свои карты, и комната огласилась шумными язвительными замечаниями. Келл лишь улыбнулся, пожал плечами и встал. Он выбрал из груды безделушку – шахматную фигурку из другого Лондона – и швырнул ее Флетчеру.
– Без обид, – сказал он, подмигнув, после чего взял выигрыш и ушел.
«Без обид».
Флетчер сжал в руке каменную фигурку. У входа в ломбард зазвонил колокольчик, и вошел новый посетитель. Он был высокий, худой, с седеющей бородой и жадным блеском в глазах. Флетчер спрятал ладью в карман и выдавил из себя мрачную улыбку.
– Эрас ир ферас? – спросил он.
«Сюда или отсюда?»
III
Все время, пока они шли по городу, Келл чувствовал камень в кармане Лайлы.
В тот момент, когда он накрыл ее ладонь своей и ощутил зов талисмана, ему нестерпимо захотелось забрать камень. Казалось, стоит только Келлу взять его в руки, как все наладится, все будет хорошо. Но это, конечно, чушь. Пока камень существует, хорошо не может быть. Но талисман все равно притягивал, и Келл поежился, стараясь о нем не думать.
Он вел Лайлу по улицам Красного Лондона прочь от праздничного шума – к «Рубиновым полям». День рождения Ри будут отмечать и после заката, причем больше всего народу соберется на берегах реки и во дворце.
Келл почувствовал укор совести. Он тоже должен был участвовать в процессии и ехать в открытом экипаже вместе с королевской семьей, подшучивая над тем, как брат упивается всеобщим вниманием.
Келл подумал, что Ри будет дуться на него несколько недель. Но потом вспомнил, что у него самого все равно не будет возможности извиниться. Эта мысль причиняла нестерпимую боль, хотя он и говорил себе, что не может поступить иначе. И Лайла все объяснит королевской семье. А Ри? Ри простит его.
Келл поднял воротник и опустил голову, но все равно чувствовал на себе чей-то взгляд, пока они петляли по улицам. Он постоянно оглядывался через плечо, не в силах отделаться от ощущения, что за ним кто-то идет. Разумеется, за ним шла только Лайла, которая с каждым шагом смотрела на него все пристальнее.
Ее что-то явно беспокоило, но она помалкивала. Келл даже подумал, не потому ли, что велел ей говорить поменьше. Но когда в поле зрения появились два королевских стражника, небрежно засунувших шлемы под мышку, и Келл поспешно утянул Лайлу в подворотню, она наконец нарушила молчание.
– Вот скажи мне, Келл, – начала девушка, когда стражники прошли мимо. – Простолюдины обходятся с тобой как с аристократом, но при этом ты прячешься от стражников, словно вор. Так кто же ты на самом деле?
– Ни тот ни другой, – ответил он, надеясь, что она не будет допытываться.
Но Лайла была упрямой:
– Может, ты благородный разбойник? Этакий Робин Гуд – герой для народа, но преступник в глазах властей?
– Нет.
– Тебя за что-то разыскивают?
– Не совсем.
– По моему опыту, человек либо в розыске, либо нет, – заметила Лайла. – Зачем прятаться от стражников, если ты не в розыске?
– Потому что мне кажется, что они меня ищут.
– А зачем им тебя искать?
– Потому что я пропал.
Лайла возмущенно остановилась.
– Но какое им дело? – спросила она. – Кто ты такой наконец?
Келл повернулся к ней:
– Я же говорил тебе…
– Нет, – отрезала она, сощурившись. – Кто ты здесь? Кто ты для них?
Келл замялся. Он хотел лишь как можно быстрее пройти через город, взять вещь из Белого Лондона и вынести этот проклятый камень из своего мира. Но Лайла, похоже, решила, что не сойдет с места, пока он ей все не объяснит.
– Я принадлежу к королевской семье, – признался он.
За несколько часов знакомства с Лайлой он понял, что ее не так-то легко удивить, но тут она просто вытаращила глаза:
– Ты принц?!
– Нет, – твердо ответил Келл.
– Как тот красавчик в экипаже? Он твой брат?
– Его зовут Ри, и он мне не брат. – Келл невольно поморщился. – Ну… не совсем.
– Значит, ты и есть черноглазый принц. Признаться, никогда бы не подумала…
– Я не принц, Лайла!
– Кажется, теперь я понимаю: ты надменный и…
– Я не…
– Но что член королевской фамилии делает…
Келл рывком прижал ее к кирпичной стене.
– Я не из королевской семьи, – рявкнул он. – Я просто ей принадлежу.
Лайла нахмурилась:
– Что ты имеешь в виду?
– Я королевская собственность, – процедил он, и его передернуло от этих слов. – Я вырос во дворце, но это не мой дом. Меня воспитывали королевские особы, но они не мои настоящие родственники. Я представляю для них ценность и они держат меня при себе, но это не связано с родством.
Эти слова обжигали. Он знал, что несправедлив к королю и королеве, которые относятся к нему если не с подлинной любовью, то уж точно с теплотой, и к Ри, всегда считавшему его своим братом. Но такова правда, пусть и горькая. Как бы хорошо они все к нему ни относились, он оставался оружием, щитом. Он не принц. И не их сын.
