Расположившись, друзья спустились в большую общую столовую. Поздний вечер собрал здесь довольно много народу, среди которых хватало и местных обывателей, и проезжих, в числе которых были и торговцы, и мастеровые, и даже парочка юристов. В зале было оживлённо и весело. Носились три молодые официантки с пышными формами, разнося подносы с едой и выпивкой. Постояльцы сидели группами, громко разговаривая и смеясь.
Поскольку наши герои всего несколько дней назад вырвались из полумёртвого Лоннэя, они ожидали, что все разговоры сейчас во всех гостиницах, трактирах, корчмах и кабаках королевства ведутся на одну тему – тему чудовищного мора, поразившего юг Пунта. Каково же было их изумление, когда стало ясно, что здесь говорят о чём угодно, только не о судьбе столицы. Точнее, город всплывал в разговорах несколько раз. Один торговец жаловался, что пришлось сбывать товар частями по пути, потому как дорога в Лоннэй закрыта. Тема была вяло подхвачена собеседниками, но очень скоро всё свелось к тому, что из-за набега лошадников вновь на время, скорее всего, взлетят налоги.
Также ещё пару раз всплыла тема минувшей войны с Дорией, но и тут разговор вёлся как-то вскользь. И лишь раз один из приезжих упомянул о синивице, что, мол, вроде как на юге есть заболевшие – и всё. Наши друзья, слушавшие всё это, не могли прийти в себя от шока – ведь всего в нескольких часах езды от этой гостиницы проходила граница карантина. Всего в сутках езды отсюда стояли вымершие деревеньки. Можно ещё понять местных колонов – большинство из них за всю жизнь едва ли отъезжали от родной деревни больше чем на две-три лиги, но вот то, что творилось в головах торговцев, объяснить было сложнее.
Судя по всему, государственная пропаганда сработала очень чётко. Король Аллан весьма не хотел, чтобы весь масштаб трагедии стал известен далеко за пределами поражённой территории. Опять же, учитывая неблаговидность его поступка, король, вполне вероятно, ожидал мятежа в покинутой столице, поэтому сейчас крайне важно было подготовить плацдарм для возможной информационной войны. Если лоннэйцы всё же взбунтуются, всегда можно будет преподать этот бунт как некую блажь зажравшихся столичных жителей. Такая позиция будет весьма близка провинциальному селянину или горожанину. Только так можно будет избежать настоящей революции. Именно поэтому королевская армия поставила непробиваемый заслон между северным и южным Пунтом, через который на север не проникали почти никакие вести. Вместо объективной информации о том, что творилось, упорно распространялась полуправда, где весьма искусно были сплетены факты (набеги дорийцев, появление синивицы, отъезд короля) и откровенная ложь, чаще всего выражающаяся в недомолвках и приуменьшениях: да, набеги были, но не больше, чем обычно; да, синивица действительно есть, но случаи заражения единичны, а королевские медикусы вполне успешно борются с заразой; да, король уехал, но это была заранее запланированная поездка в связи с капитальным ремонтом главного королевского дворца.
Особенно больно было, конечно, Палашу. Он понял, какими брошенными и забытыми всеми были жители Лоннэя и других населённых пунктов юга. Смерть всех его товарищей казалась ещё более циничной и бессмысленной на фоне всех этих полунасмешливых разговоров, в которых сквозило извечное отношение провинции к столице: так им и надо! Лицо бывшего предводителя Внутреннего города потемнело, глаза налились кровью, а кулаки были судорожно сжаты. Казалось, ещё секунда, и он оттолкнёт от себя тяжёлый стол, вскочит и начнёт дробить эти зубоскалящиеся лица. Но твёрдая рука и не менее твёрдый взгляд Каладиуса каким-то чудом удерживали его на лавке.
– Они не виноваты, друг мой, – мягко увещевал маг дрожащего от ярости Палаша. – Они говорят о том, что вливают им в уши приближенные короля. Не их вина, что они не знают истинных масштабов. Пойдёмте наверх, поужинаем там, – предложил он бывшему аптекарю.
Тот, молча кивнув тяжёлой головой, поднялся. Вслед за ним встал маг, а затем поднялись и остальные. Всем им было не менее тяжело выносить происходящее вокруг. Хотя становилось очевидно, что к этому придётся привыкать. Ни у кого уже не оставалось ни тени сомнения, что в Найре, куда не добирались беженцы с юга, вряд ли вообще хоть что-то известно о произошедшем кроме того, о чём сообщили глашатаи его величества. Тем не менее, передав хозяину, чтобы ужин подняли наверх, вся компания дружно вышла из общей залы.
***
Одиннадцать дней путешественники провели в дороге. Путешествие по найрскому тракту было весьма приятным. Эта дорога была ещё лучше, чем та, по которой наша троица ехала от Танийского перевала: ещё ровнее и ухоженнее сам тракт, ещё больше зажиточных и радушных селений вдоль дороги, ещё богаче и комфортабельнее придорожные гостиницы. Конечно, теперь Пунт выглядел не так жизнерадостно, поскольку деревья сбросили наконец свою листву, а небо чуть ли не ежедневно сеяло на землю холодный дождь.
Ничего особенно интересного в эти дни не происходило. Каждый день был похож на предыдущий и последующий – бо́льшая часть дня проходила в дороге, остальная – в отдыхе на постоялых дворах. Постремий22, последний из осенних месяцев, всё больше вступал в права. Снег в Пунте выпадает поздно – позднее даже чем в более южных широтах Латиона, и редко бывают сугробы, поскольку снег обычно тает, едва выпав. Однако, высокая влажность, ветры и частые дожди делают зиму в Пунте ненамного привлекательнее, чем в том же Палатие.
Мэйлинн и Каладиус теперь бо́льшую часть времени проводили внутри, где уже топилась небольшая металлическая печка. Время от времени к ним заглядывали озябшие друзья, посидеть, выпить чашечку чая, отогреться и поболтать. Лирра с некоторого времени стала замечать определённую тревожность в лице мага. Поначалу она всё ждала, что он поделится с ней своими мыслями, но, так и не дождавшись, сама прямо спросила:
– Вас что-то беспокоит, мессир?
– Признаться, да, дорогая, – пробормотал маг. Он потёр переносицу, словно что-то обдумывая, и затем продолжил. – Сейчас, когда у меня появилось много свободного времени, я стал больше размышлять. Я шаг за шагом вспоминал всё, что с нами случилось, пытаясь это анализировать. Не допустили ли мы где-то ошибок, например. Или – как эти шаги приблизят нас к поискам Башни. И вот между делом я заметил одну оплошность, которую мы допустили.
– И что это за оплошность? – спросила Мэйлинн.
– Она связана с тем амулетом, что я сделал для вас. Когда нам пришлось разделиться в Лоннэе, мы упустили из виду, что наш друг Варан более не мог быть укрыт от заклятий поиска. Причём, это продолжалось довольно долгое время, так что если кто-то пытался его отыскать, то он это сделал. А это значит, что наши преследователи вполне могут знать, что мы побывали в Лоннэе.
– Вы думаете, что Орден может отслеживать и Варана?
– Его исчезновение наверняка уже известно нанимателям. Кто знает – как они на это отреагировали? Мне кажется, что мы не можем позволить себе роскошь надеяться на недальновидность или глупость наших врагов. А это значит, что нужно исходить из того, что Орден знает о том, что мы были в Лоннэе.
– Это сильно осложнит нам жизнь? – у переносицы Мэйлинн залегла складочка, а сама лирра нервно теребила пальцами нижнюю губу.
