– Понятно к чему, – отозвался один из «сельхозработников». – Глашатаи возвестили, что князь будет землю напра-налево раздавать. Вот мы и пришли насчёт угодий и пахотных земель поинтересоваться. Оно лишним никогда не будет.
– Обалдеть не встать! – не поверил своим ушам, Перебор. – Это я удачно зашёл!
– Ну, коли так, иди в очередь запишись, – показал другой земледелец на сидевшего возле входа писаря. – Народу вишь, сколько набежало, придётся в очереди постоять, потолкаться.
– Ничего, постоим за землю рунийскую! – неожиданно для самого себя радостно провозгласил Перебор испоконный богатырский девиз и пошёл записываться в очередь.
Спустя полтора часа начался кастинговый приём у князя, и народ, как полагается, забыв про очередь, дружно ломанулся ко входу в княжескую резиденцию. А что вы хотите? Когда дело касается земли рунийской, вспоминать об очерёдности у руничей считается дурным тоном.
Это надолго, удручённо подумал Перебор, не участвовавший в давке, глядя как «пролетариат» и не уступающая ему в наглости «интеллигенция» чуть ли не штурмом берут дворец князя. Однако, вскоре по рядам «штурмующих» пошёл недовольный ропот, готовый перерасти в акции протеста и лишь появление на крыльце сурового палача с наточенной секирой в руках остановило народ от безрассудного (а вместе с тем «бессмысленного и беспощадного») поступка.
– Ша-а! Тих-хо! Чего возмущаетесь?! – грозно рявкнул на притихшую толпу палач, сверля суровым взглядом людей через вырезы в краповой маске. – Вам же рунийским по бересте было написано, что земля будет дана лишь тем богатырям, которые откликнуться на призыв князя смотаться на войну с войском плутовского короля Филипса и то, лишь в том случае, ежели супостат будет безоговорочно побежден и откапитулирован.
– Глашатаи, кажись, не совсем так оглашали! – набравшись смелости, крикнул кто-то из толпы.
– С глашатаями я лично разберусь! Коли факт дезинформации будет иметь место, всех их до единого на кол посажу или певцами оформлю в хор фальцетистов, – пообещал палач, и не верить ему оснований не было. – Так вот! А теперь остались только те, кто на войну готов отправиться. Остальным, во избежание проблем со здоровьем, разойтись немедля.
Разочарованная толпа халявщиков, невнятно лопоча, начала растворяться среди городских улиц и, не прошло и пяти минут, как богатырский призывной участок почти полностью опустел.
Пред палачом остался стоять во всей своей неприметной красе только юный, но уже внушающий уважение, Перебор.
– А ты чего стоишь? – спросил его палач и, отметив богатырское сложение парня, поинтересовался. – Борец, что ли?
– Ага! И борец, и рукопашник, – подтвердил догадку палача Перебор и сразу ответил на первый вопрос палача. – Я как раз к князю, насчёт земли поговорить пришёл.
– На войну хочешь? – усмехнулся палач.
– Вообще-то не очень, но если надо, я всегда готов постоять за землю родимую, померяться с супостатом люто-поганым силушкой богатырской.
– Хорошо сказал! – удовлетворённо сказал палач и открыл дверь терема. – Проходи коли так, защита и надёжа, твою медь с латунью.
Перебор с некоторым волнением вошёл в княжеский терем и в сопровождении палача добрался до дверей княжеской тронной залы, в простонародье – кабинета.
– Стой! – скомандовал палач. – Кругом!
Перебор на пятках развернулся лицом к палачу. Осмотрев здоровяка, и ещё раз, с одобрением мысленно отметив мощные бицепсы деревенского атлета, палач дал тому последние инструкции:
– Зайдёшь, остановишься в центре, в пояс поклонишься князю, скажешь, как ты там говорил, типа готов постоять за землю в бою с поганцами, и жди. Будут вопросы, отвечай честно. Князь лжецов не любит, а любое враньё, – палач сомнительно хмыкнул, – чует за три с половиной версты.
Палач одёрнул рубаху на Переборе, попытался немного уложить его непокорные кудри, и, решив, что для князя сойдёт и так, завёл кандидата в богатыри в «кабинет».
Сделав всё согласно палачёвской «инструкции», Перебор замер пред князем в почтительном ожидании.
Великий князь Свистослав Златоглавый, с грозной физиономией восседавший на престоле, внимательно-оценивающим взором осмотрел «кандидата» – довольно молод, рыльце ещё не в пушку, э-э, в смысле лицо ещё не бреет, честные глаза горят, ещё не затянулись «ряской» пороков, не потускнели в житейском омуте, физически развит восхитительно, что видно невооружённым глазом, бугрящиеся под косовороткой мышцы прямо бросаются в глаза своими объёмами. В целом производит приятное впечатление.
Оставшись довольным «тактико-техническими данными» первого и последнего претендента, князь задал первый в таких случаях (но не последний) вопрос:
– Военное образование есть?
– Нет, только военно-прикладные.
– Интересно, и какие именно? – слегка разгладились морщины на княжеском челе.
– Разряды по единоборствам, сертификат метателя молота, похвальная грамота за рукотворную организацию древесных завалов и вымпел в спортивном ориентировании в тайге, – честно, как надоумил палач, доложился, смущённый Перебор, даже ничуточки не приукрашивая.
– Замечательно! – почти полностью утратил величественно-суровое выражение лица великий князь. – Но позвольте спросить, молодой человек, что такое это ваше спортивное ориентирование в тайге? Сколь живу на свете, не слыхивал про это.
– А-а, так это забава древнерунийская, наподобие греко-спартанского скалолазания – немного освоившись, выдавил улыбку Перебор. – Меня наши деревенские, с завязанными глазами, в тайгу раз двадцать отводили.
– Зачем это?
– Так, на спор. Об заклад бились, выйду я из тайги или заблужусь, – уже без тени смущения, ответил кандидат. – Так вот я всегда выходил из тайги к людям, а пару раз, даже мужиков наших, заблудившихся на обратном пути, выводил в целости, невредимости, без численных и санитарных потерь.
– Красиво поёшь, студент! – с сомнительной иронией протянул князь, и хоть к слову студент, главный вельможа государства знал только одну рифму «диссидент», но, несмотря на это, парень ему определённо пришёлся по душе. – Партизан из тебя хороший получится, а как с боевыми искусствами?
– Ну, в кулачных боях, мне ещё с десяти лет участвовать катСветлогорически запретили, – тоже, как на духу выдал юный богатырь. – А на ярманках да торжках всяческих, начиная лет с двенадцати, от меня уже все борцовые медведи в ужасе шарахались. Знать по духу-запаху помнили, кто их на болевые да удушающие брал.
– Браво! – похлопал князь в ладоши и двинул ногой в плечо задремавшего на ступенях престола шута, привлекая внимание Саркани. – Что я те говорил, есть «порох» на Рунии-матушке, не оскудела земля наша на чудо-богатырей.
– Ради земельного надела, я бы и не такое понапридумывал, – зевнул, не разделяя радости князя, Сарканя и спросил немного освоившегося Перебора: – Ты лучше скажи, мил человек, зачем тебе земля понадобилась, из тебя же феодал, как из Сердюни, – кивнул шут на стоявшего в проёме палача, – сестра милосердия.
